Доминик Сильвен: Тайна улицы Дезир

— Фарид, у тебя что, проблемы с реальностью?

— Никаких. Моя реальность — деньги.

— Йоу! И моя, — вмешался Ной.

— Вот видишь, Жан-Люк, хотя мой лучший друг грязный еврей, его реальность — тоже деньги.

— Ты мавр моей жизни, — сказал Ной, взъерошив Фариду волосы.

— Я не понимаю. Вы никогда не говорите об этом.

— Об этом и без нас болтают достаточно, — сказал Фарид.

— О да, — подтвердил Ной.

— Будь я на вашем месте, мне было бы очень не по себе. Братья, убивающие друг друга. Это вполне могли бы быть вы. Вы могли оказаться по разные стороны баррикад. Вам приходило это когда-нибудь в голову?

Сиамские близнецы надолго замолчали. Это было молчание удальцов, которых ничто не может поколебать. Джип въехал в Париж, и Ной взял курс на бульвар Нея. Менахем на «БМВ» следовал за ними вплотную.

— Этот кошмар набирает обороты, — продолжал Жан-Люк. — Люди решили биться до последнего за Землю Обетованную, но это было так давно, что никто уже и не помнит за чью. И из этого ада не видно выхода.

— Йоу, мэн! — воскликнул Ной. — Кошмар набирает обороты. О чем это ты?

— О жертвах, которые множатся на глазах. О напряжении, которое все нарастает. Вот о чем я говорю, Ной.

— Да, нас это действительно беспокоит, — сказал Фарид. — И я скажу тебе почему, Жан-Люк.

— Давай, слушаю тебя.

— По-моему, это вредит нашим делам. На всей планете царит самый настоящий бардак. И из-за этого террористы повсеместно наводят ужас, а люди боятся. Следовательно, везде люди голосуют за правых. И повсюду, особенно в Париже, откуда ни возьмись появляется множество шпиков, а нам становится все труднее работать. Вот о чем думаем мы с моим другом, грязным евреем. Мы поняли, что все взаимосвязано. А, Ной?

— Конечно, мэн, — ответил Ной, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

— Браво, Фарид! Ты вывел интересную связь между террористами, которые наводят ужас, и нами, налетчиками.

— Ты спрашивал, есть ли у меня проблемы с реальностью, я тебе ответил. Я смотрю реальности в лицо.

Жан-Люк решил отказаться от борьбы с легкомыслием сиамских близнецов. Сейчас он ясно сознавал, что завидует этому легкомыслию. Возможно, будь он евреем, или арабом, или наполовину тем, наполовину другим, сиамские близнецы и вправду были бы его друзьями; подобное товарищество, наверное, помогло бы ему побороть страх в момент прорыва сквозь стену. Но единственное, что он знал о себе: ему сделали обрезание. Перед тем как оставить Жан-Люка, его мать позаботилась о том, чтобы совершить над ним этот обряд. Поди узнай зачем.

Его усыновила семья, жившая в Нормандии, и он вырос в маленьком городке, где все мальчишки беспрекословно учили закон божий. Однажды он объяснил средиземноморским сиамским близнецам, что он почти такой же, как они, только это не сразу понятно. Однако его исчезнувшая крайняя плоть заинтересовала их не больше, чем разрушенная Рамалла.

Живот у него болел по-прежнему.

За окном автомобиля проплывали пустынные улицы Парижа. Даже проститутки из Восточной Европы ушли спать. Осень мало-помалу переходила в зиму. Желание поплавать по Средиземному морю с каждым днем терзало его все сильнее. Еще налет-другой, и он сможет купить двадцать пять метров, о которых мечтает. Или благоприятный случай сразу принесет ему миллион двести тысяч евро. Тогда он наймет брокера с Пальма-де-Майорки, чтобы тот помог ему заключить заветную сделку. Говорят, эти брокеры предпочитают наличные, которые потом оседают в банках Виргинских островов, где налоговые ставки сказочно низки, а суда меняют названия так же легко, как ветер направление.

Время от времени он будет слушать французские песни и вспоминать Париж, а иногда, может быть, и Нормандию. В конце концов, он стал штурманом именно благодаря тому, что провел детство в Нормандии. Жан-Люк часто задавался вопросом, почему Фарид никогда не говорит об Алжире, родине своих предков. Семья Юнис жила в квартале Сталинград, но Фарид там никогда не появлялся, потому что был в ссоре со стариком-отцом. Сестра Фарида тоже была в ссоре с папашей, кроме того, брат с сестрой поссорились и друг с другом. Гремучая смесь.

Они приближались к цели. Ной вел машину мимо церкви Сен-Филипп-дю-Руль. Жан-Люк прочитал транспарант на фронтоне: «Прииди к Нему; Иисус здесь, чтобы выслушать тебя». Здесь гораздо более уместным было бы что-нибудь двусмысленно-эротическое, вроде: «Иисус отдается тебе». Сейчас люди нуждались в чем-то подобном, потому что отчаянно боялись. Жан-Люк слышал по радио рассказ об одном исследовании. Оказывается, французы еще не самые большие трусы. Терроризм, безработица, угроза войны, разливающаяся в море нефть, смертельные вирусы, коровье бешенство, генетически модифицированная кукуруза, многочисленные секты, — душе есть от чего уйти в пятки. Определенно, единственное место, где можно чувствовать себя в безопасности, — это море, да и то если не натыкаться на пиратов. «Когда я разговариваю сам с собой, я меньше трушу», — говорил себе Жан-Люк. Они уже подъезжали, это было делом нескольких секунд…