Мария Шкатулова - Убийство в Озерках

— Меня зовут Нина… Нина Григорьевна, и я бы хотела поговорить о вашем товарище…

— О моем товарище? — Салтыков удивленно поднял брови, и Нине показалось, что он разочарован. — О ком же?

— О Юрганове.

— Ах, вот как, — протянул Салтыков после небольшой паузы и как-то странно посмотрел на нее. — Любопытно. Так вы знаете Юрганова?

— Да.

— И… давно вы знакомы, позвольте спросить?

— Нет. Мы познакомились прошлой зимой.

— Вот как. И где, если не секрет? Я потому спрашиваю, что, э-э, как бы это выразиться, его жизненные обстоятельства вообще таковы, что не слишком располагают к знакомству с дамами.

— Вы правы: прошлую зиму он провел под лестницей в нашем подъезде, а познакомились мы, в полном смысле слова, совсем недавно, этой осенью.

— Понятно. И чего же вы, так сказать, от меня ждете?

— Прежде всего я бы хотела спросить, знаете ли вы, что с ним произошло?

— С ним? Вы так ставите вопрос?

— Я не понимаю… Вы знаете, что он в Бутырке?

— Разумеется.

— То есть вы знаете, что его обвиняют в убийстве?

— Это-то я как раз знаю, — Салтыков чуть заметно усмехнулся, — но все же я жду, пока вы перейдете к делу и скажете, чего вы хотите в этой связи от меня?

— Павел Аркадьевич, я понимаю, что сейчас не вполне подходящий момент для подобного разговора, но в такой ситуации, мне кажется, дорога каждая минута, и, может быть, мы могли бы подумать, как ему помочь… — начала Нина, но Салтыков перебил ее.

— Помочь? Простите, я правильно понял? Вы обращаетесь за помощью — ко мне?

Нина смутилась: она сразу заметила что-то странное в его тоне, но не придала этому значения, потому что не понимала, чем вызван этот тон. Но сейчас ей пришлось сказать:

— Я начинаю понимать, что, вероятно, ошиблась, придя сюда. Наверное, я выбрала неподходящее время для подобного разговора… Простите…

Она схватилась за сумочку, но Салтыков остановил ее.

— Ну нет, раз уж вы пришли, пожалуйста, объяснитесь. Какого рода помощь вам нужна? Деньги? Если деньги, то, должен сказать, мои личные обстоятельства сейчас таковы, что я вряд ли смогу быть вам полезен. Я даже вынужден был сдать свой билет в Японию, чтобы иметь возможность организовать все это, — он показал на коробки с водкой и шампанским.

Нина вспыхнула.

— Я пришла вовсе не для того, чтобы просить у вас денег…

— А для чего? — опять перебил ее Салтыков. — Может быть, вы хотите найти с моей помощью адвоката? Извольте, я готов посоветовать вам хорошего юриста. Или, может быть, вы ищите у меня моральной поддержки? Если так, то вы должны понять, что ставите меня в довольно затруднительное положение.

— Я хотела только одного: убедиться, что вам не безразлична судьба вашего товарища, но, к сожалению, вижу, что сегодня вам действительно не до него. — Нина встала.

— Нина Григорьевна, сядьте, пожалуйста. Я вовсе не хотел вас обидеть. Но и вы должны меня понять. Вы приходите ко мне в такой, я бы сказал, ответственный день… не перебивайте, я уже слышал ваши извинения… так вот, в такой день… и пусть вас не вводит в заблуждение вид всей этой праздничной мишуры: это, так сказать, дань обстоятельствам. Пришли люди, ценящие мое творчество, и я не мог обмануть их ожидания и вынужден был устроить все так, как этого требуют приличия, — он опять показал на коробки со спиртным. — Но все это вовсе не означает, что мое душевное состояние соответствует, так сказать, приятности момента.

«О чем это он, Боже мой», — подумала Нина, которая никак не могла понять, куда он клонит и что означает эта длинная и совершенно бессмысленная тирада. Ей хотелось как можно скорее уйти.

— Я надеюсь, — продолжал Салтыков, — вы меня понимаете. Что же касается Юрганова… а кстати, как вы узнали, где он?

— Я получила от него записку.

— Записку? — удивился Салтыков. — Каким образом?

— Ее принес какой-то молодой человек. Вероятно, он… — Нина пыталась подобрать слово.

— Сокамерник? — закончил за нее Салтыков. — И что же? Что он пишет?

Вопрос прозвучал так, будто речь идет о новостях с курорта.

— Пишет, что никого не убивал, — тихо и раздельно сказала Нина, которой очень не хотелось отвечать, но она решила, что доведет этот странный разговор до конца.

— Ах, вот как. И все? Больше ничего?

— Больше ничего. Я думаю, это — единственное, что для него сейчас имеет значение.

— И вы верите ему?

— А вы нет? — Нина в упор посмотрела на него.

Салтыков поднял брови.

— Однако… вы так строги со мной.