Сергей Куприянов - Особый талант

Когда основные средства безопасности были задействованы, Мамай затребовал к себе Димку, носившего погоняло Вилы. В прошлом году он в основном занимался делами на рынке и в числе небольшой группы собирал дань с торговцев. Работа спокойная, и все отлажено. Надо только делать рожу пострашней да говорить резко, и тогда все будет нормально. Но Димка оказался слишком горячим для такой работы и начал аргументировать своевременность выплат кулаками, вызывая недовольство торгашей, которые начали роптать и даже появились горячие головы, которые готовы были обратиться в милицию — ну кому охота такое постоянно терпеть. А Димка раздухарился: порежу, замочу! Пришлось убрать его с точки и передать его под начало Мухи, за которым нужно было тоже присматривать и не бояться при этом. По крайней мере, там никому ничего силой доказывать не надо, а наука будет. Пацан он неплохой и не дурной. Мамай надеялся, что он осмотрится, пооботрется и поумнеет.

— Ну, слыхал про Муху? — с ходу спросил Мамай у пришедшего Димки, здоровенного парня спортивного вида с оттопыренными ушами-локаторами. Намаялся, наверняка, с ними в детстве.

— Слыхал. И про Леху тоже. Только я тут ни при делах. Точно говорю. Меня он с утра наладил в Подмосковье — дом найти какой-нибудь. Типа дачи. Снять месяца на три.

— Нашел?

— Приглядел парочку. Вот. — Димка вытащил из кармана сильно помятый тетрадный листок с собственными каракулями: спецом по чистописанию он явно не был. — Один нормальный, с подвалом, но просят много, а второй так себе, старье, но по деньгам пойдет.

— А зачем Мухе дача? На отдых собрался, что ли? — Мамай в сердцах сплюнул — без слюны, конечно, а просто так изобразил, выплескивая раздражение.

— Какой отдых! Это он не себе. Это он для того козла, на всякий случай. Если с ним миром не удастся договориться, то недельки на две его в темную. И все, вилы! Будет посговорчивее.

— Ага! Стал, блин, посговорчивее! Ладно, давай теперь все по порядку.

Когда Димка не дергался, не кипятился, он был вполне толковым. За полчаса он выложил все про того типа, который, скорее всего, и уложил Муху. Слушая, Мамай с трудом сдерживал раздражение. Ну совсем уже Муха из ума выжил, если решил такого волка прессовать, как обычного торгаша магазинного. Теперь бы плюнуть в глаза тому Мухе за его выверты, но ему теперь что — плюй не плюй, все одно он свое уже получил. Сполна. Эх, нагородил он дел, а теперь за него отдувайся.

— Короче так, Димон, — подытожил Мамай, когда тот закончил рассказывать про художества старого вора. — Дело такое. Ты, считай, в рубашке родился. Если бы ты не поехал сегодня эти гребанные подвалы искать, то, скорее всего, разговаривал бы уже с ангелами. Улавливаешь?

— Сам так думаю.

— Правильно думаешь! И чует мое сердце, что так просто от нас эти гады не отстанут. Хочется им, ну хочется до нашего горла добраться! А мне этого совсем не хочется. Ну не хочется мне, чтобы из тебя кишки вынули. Или, как Муху, научили плавать кверху килем.

— Мне тоже не хочется.

— Не сомневаюсь. Короче: надо нам первыми до них добраться.

В комнату вошел один из телохранителей.

— Мамай, там Рыжий пришел. Говорит, срочно.

— Давай Рыжего, — с неудовольствием откликнулся Мамай. Он любил говорить длинно и солидно, и, наоборот, не любил, когда его перебивают.

Рыжий был хрупким малым с каким-то дефектом в лице, отчего смахивал на слабоумного. Но идиотом он не был, и то ли за счет своей внешности, то ли просто таким артистом уродился, Рыжий умел налаживать отношения с самыми разными людьми, и те из жалости к нему, что ли, снисходили и немало помогали. Может, им приятно было общаться с тем, кто не представлял явной угрозы и вообще больше походил на сироту, Богом обиженную, чем на члена преступной группировки. При его хлипкой внешности и неубедительной физиономии ни на роль сборщика дани, ни на роль боевика он не годился. Ну выпусти такого на рынок — смех один. Если только из жалости будут подавать, как убогому. Так уж сложилось, что Рыжий был у Мамая кем-то вроде разведчика. Во всяком случае, именно через него поступало немало информации.

Сейчас Рыжий выглядел явно взволнованным, хотя на его лице обычным было глуповато-довольное выражение.

— Привет, Мамай. Разговор есть, — сказал он, игнорируя Димона.

— Ну и говори.

— Там это… Эдика замочили. — Рыжий сглотнул. — И еще троих.

— Где? — резко спросил Мамай, подаваясь вперед. Он сидел в низком стареньком кресле, которое в числе прочей неказистой мебели сдавалось вместе с квартирой.