Джулия Кеннер: Парадокс Prada

— Блейк! — зову я немного громче.

Проклятье, какая разница? Если рейнджеры меня найдут, тем лучше. Тот, кто выманил меня сюда, так или иначе знает, что я делаю.

На сей раз слышится какой-то звук. Не голос, только звук. Тихий шорох. Возможно, животное, но я в это не верю. Это Блейк. И он жив. Остается только добраться до него.

Я бросаюсь вперед, спотыкаясь о камни и обдирая пальцы о землю, чтобы не упасть. Довольно быстро я преодолеваю расстояние, отделяющее меня от букв, и останавливаюсь под гигантской «Г». Однако Блейка тут нет, я иду вдоль надписи и нахожу его в самом конце. У буквы «Д».

Он без сознания. Кто-то подвесил его на букве, связав запястья и лодыжки. Я не совсем понимаю, на чем он там держится.

Впрочем, сейчас все это неважно, главное — снять его оттуда.

— Блейк?

Он не отвечает, но я слышу тихий стон, и этот звук дарует мне надежду.

Тем не менее я все еще в растерянности. Мне ужасно хочется, чтобы Блейк пришел в себя. И не только из-за того, что он, возможно, серьезно ранен. Я боюсь, что одна не сумею справиться.

Он больше не подает признаков жизни, а значит, мне приходится рассчитывать только на себя.

Я подбираюсь ближе, стараясь оценить ситуацию. Похоже, кроме нас с Блейком, здесь никого нет, но этого просто не может быть. Тут какая-то ловушка. Но мне пока не удается понять, в чем дело.

Впрочем, я почти сразу вижу, что держит наверху Блейка. К балкам, которые подпирают букву, привязана веревка, обмотанная вокруг пояса Блейка. Если ее перерезать, он упадет. До земли довольно далеко, но если я сумею разрезать веревки на его запястьях и ногах — и если он придет в себя, — Блейк сумеет спрыгнуть так, чтобы не получить серьезных повреждений.

Поддерживающие балки крепятся к платформе, на которой установлены буквы. Через каждые несколько футов торчат деревянные стойки — вероятно, на них ставят канистры с краской, когда буквы приводят в порядок. Совсем небольшие канистры, если судить по размерам стоек. И все же они должны выдержать мой вес.

Сами буквы стоят на земле, снизу они укреплены шестами, которые позволяют им выдерживать натиск дождя, ветра и даже землетрясений. Во всяком случае, надпись остается в целости и сохранности вот уже несколько десятилетий.

В юности я мастерски лазала по гимнастическим стенкам, поэтому без колебаний бросаю сумку на землю, предварительно засунув нож в один карман, а пистолет в другой, и лезу вверх. До Блейка я добираюсь довольно быстро и впервые в жизни радуюсь, что не боюсь высоты. Дело в том, что мы находимся очень высоко над землей. Ветер здесь довольно сильный, словно мы являемся магнитом, притягивающим все ветры, дующие с океана в сторону пустыни.

У Блейка подрагивают веки, и я начинаю говорить с ним. Я объясняю, что пытаюсь ножом разрезать веревки, стягивающие его щиколотки. Когда я перехожу к рукам, он открывает глаза.

— Доброе утро, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко, но, вероятно, не слишком преуспеваю в этом.

Я сижу верхом на балке, держась одной рукой за вертикальную стойку, а мои ноги висят над другой балкой. В свободной руке у меня нож, и я начинаю пилить веревку на его запястьях.

— Где… О господи!

— Ты что-нибудь помнишь?

Я освобождаю его руки и начинаю их массировать.

— Деви, — говорит он хрипло и мрачно, когда я немного отклоняюсь назад, чтобы достать до его талии. — Я предложил его подвезти, а он воткнул в меня шприц. И я мгновенно отключился. — Он смотрит мне в глаза. — Деви, это Энди.

Слова Блейка так меня поражают, что я перестаю пилить веревку на его поясе.

— Что? — говорю я, уже понимая, что иначе и быть не могло.

Все детали мгновенно встают на свои места. Человек, заказавший мне сумку и участвовавший в создании фильма. Человек, имеющий доступ к письменным принадлежностям Тобайаса. И его очевидная влюбленность в меня.

Внезапно я вспоминаю, как он склонился над своим «Трео» сразу после нашего с Блейком разговора об особняке Грейстоун. Прямо перед тем, как убили Мак.

— О господи. Значит, Мак убили из-за Энди?

— А ты как думаешь? — звучит резкий голос снизу.

Я оборачиваюсь и вижу Энди, который смотрит на нас.

— Ты должна бы знать, что она умерла из-за тебя. Ведь ты нарушила правила.

— Ах ты, сукин сын! Ты играл с нами!

— Вовсе нет. Я играл в игру.

— Ты играл так, чтобы я проиграл, — вмешивается Блейк. — «Голливудская чаша». Лошади на карусели. Ты знал ответы, но направлял нас по ложному следу.