Алексей Макеев: Та еще семейка

— Да незаконный мигрант. Может, душман или моджахед. Вот взорвет нас тут в один прекрасный день…

— В ночь, — поправила жена.

— Ну, в ночь. Тебе от этого легче? — сердился бывший сотрудник спецпредприятия.

— Избави боже и помилуй! — замахала на мужа ручкой Зинаида Гавриловна.

Как-то Слепаков спросил у консьержки Тони про ее ночного дежурного.

— Они тута везде дворниками работают, — объяснила Тоня Слепакову. — А энтот спит себе ночью в дежурке, не просыпается.

— Ну да, польза большая. Узбек, что ли?

— Тажди… кистанец, — сморщила в напряжении лоб консьержка. — Как кинотеатр у нас назывался «Таждикистан», так и его, значит, зовут.

— И ничего? Честно трудится?

— Плохого не скажешь, укуратный.

Слепаков плюнул себе под ноги (это проявление недовольства стало его привычкой) и зашагал по своим делам. Хотя, собственно, дел у него почти не было.

Кроме Званцовых и консьержки Тони, проживавшей этажом выше, Слепаков замечал еще одного жильца в своем подъезде. Этот тип бегал трусцой в любую погоду и независимо от времени года в полинявшей футболке, тренировочных штанах и вязаной лыжной шапочке. Изредка сталкиваясь с Всеволодом Васильевичем, пропотевший в жару, вымокший под дождем или задубелый от мороза спортсмен-любитель вежливо произносил «добрый день», на что Слепаков отвечал осторожным «здрасьте». Он вообще недолюбливал всяких эксцентричных граждан, и к тому же не нравилась ему кривая ухмылочка, которой сопровождалось приветствие бегуна.

Жил этот тип прямо под ними, тоже в однокомнатной квартире и совершенно один. Ни жены, ни приходящей дамы, ни каких-либо сторонних посетителей у него не наблюдалось. Когда Слепаковы укладывались спать, из находившейся под ними квартиры доносился звонкий металлический звук. Длился звук несколько секунд и передавался явно по трубе центрального отопления. Особого беспокойства он не вызывал (хотя Всеволод Васильевич успевал поворчать: «Опять брякает чем-то, черт бы его взял!»), но было все-таки любопытно.

Разъяснил это явление прилетавший на новогодний роздых профессор Званцов. Случайное упоминание Всеволода Васильевича о соседе снизу вызвало у научного гастролера ехидный смех:

— Охранник он из нашего бывшего КБ. Забыл фамилию. На пенсии по выслуге лет, вроде тебя. Он для поддержания здоровья и продолжительности жизни сил не щадит. Устойчивый психоз приобрел. Бегает, ест овес с кефиром, фарш мясной трескает в сыром виде. А бряцанье по ночам… Это он подсоединяется к отопительной системе.

— Для чего? — удивился Слепаков.

— Не вникаешь? Заземляется! Человеческое тело со знаком плюс, а Земля-матушка со знаком минус. Вот и получается: плюс на минус — полезно для выживания. А если плюс без минуса…

— То что?

— То сто лет не протянешь ни в коем случае. А так — гарантия. — Остроумный доктор наук дружески похлопал Слепакова по спине. Затем предложил выпить французского коньяку, благо имел возможность его употреблять, а через два дня улетел на «Боинге» куда-то в Бельгию, что ли… Слепаков, погогатывая, рассказал о заземляющемся бегуне супруге. Зинаида Гавриловна всплеснула руками и расширила и так большие красивые глаза. Жизнь их текла относительно спокойно, изредка усложняясь из-за реформаторских нововведений, дефолтов, терактов, инфляции, скачков цен на картошку и колбасу и бесконечных сообщений по телеэкрану о кровавых преступлениях криминального мира, с которым безуспешно боролась полиция. Всеволод Васильевич теперь еженедельно покупал оппозиционную газету и прочитывал ее от корки до корки, одобрительно мыча.

И вот произошел случай, нарушивший размеренное течение его жизни. Слепаков отправился на почту получать свою пенсию. У киоска «Роспечать», достав пачечку купюр разного достоинства, выбрал одну из них и приобрел газету. Предвкушая умственное и эмоциональное раздражение, Слепаков торопливо зашагал к дому. И среди суматошной деловитости московской улицы ему показалось, что кто-то очень пристально на него посмотрел. Ну с какой стати будет кто бы то ни было пристально смотреть на мрачноватого пожилого мужчину, покупающего в киоске газету?

Слепаков приближался к дому тесным проулочком. В этом-то узком и безлюдном проходе пенсионер услышал позади себя странное сипение. Он удивился и повернул в ту сторону голову.

В трех шагах от него находился парень лет двадцати пяти, коренастый, смуглый, в оранжевом жилете коммунально-дорожного работника.