Марина Ефремова - В омут с головой

— Поплебуй, голясе.

Алешка опять съел ложку каши. Дальше маленькая хитрюга придумала еще несколько отговорок. Каша у нее была то горькая, то кислая, то соленая, то просто невкусная. И так, пока она не кончилась. Как только на тарелке ничего не осталось, она закричала:

— Мама, каська койсилась, дай касетьку.

Лариса, наблюдавшая за процессом, сказала:

— Хитренькая ты, Анечка, кашку кушал Алеша, придется и конфетки ему есть.

Анечка надула губки, зашмыгала носиком, повернулась к Алешке, обхватила его шею ручонками и зашептала:

— Аеська, миенький, ты зе не хосесь касетьку, пьявда?

Алешка вопреки всем педагогическим канонам сказал:

— Не хочу, кушай ты. — Потом, обращаясь к Ларисе, добавил: — Мама Лара, мы съели «каську», дай нам «касетьку, пизяустя».

Лина поставила на стол вазочку с конфетами и дала одну Анечке. Лариса строгим голосом сказала:

— Аня, только одну!

— Угу, — согласилась Анечка, быстро запихивая в рот вожделенную сладость.

Потом ее посадили на отдельный стул, вручили чашку молока, и взрослые наконец-то смогли позавтракать сами.

Встав из-за стола, Лина сообщила Алешке, что уезжает в город, Корольковы ее довезут.

— Я поеду с тобой, — сказал Алешка.

— Нет, ты останься дома. У тебя гости, вдруг им что-нибудь понадобится. Я навещу бабушку, возьму кое-что из одежды и вечером приеду.

— На автобусе?

— Да, а что?

— Устанешь.

— Ничего, не беспокойся, здесь не очень далеко.

— Позвони перед выездом. Встречу, — сдался Алешка.

Проводив друзей, Алешка вернулся в дом. Постоял несколько минут на кухне, зашел в кабинет отца, сел за письменный стол, опершись подбородком на руки, и занялся созерцанием вида за окном. Все это было лишь внешним проявлением Алешкиного состояния. Можно было предположить, что он просто бездельничает, но на самом деле он был погружен в размышления. Ему хотелось все осмыслить, расставить все акценты и разобраться во всем недавно происшедшем. Поэтому он и не стал удерживать Лину, пусть съездит. У него теперь есть несколько часов, чтобы, как он это называл, провести ревизию мыслей, в изобилии бродивших в голове.

Алешка достал из отцовского стола листок бумаги, взял карандаш, проверил его остроту, уколов палец, остался доволен. На листке он нарисовал три одинаковые окружности, в первую вписал «Татурин И.С.», во вторую — «Татурина К.И.», в третью — «Орловы». Под окружностями он нарисовал прямоугольники, их было четыре. В первый он вписал «прошлое», во второй — «настоящее (бизнес)», в третий — «криминал (ухажер-бандит)», а в четвертый он поставил жирный знак вопроса. Потом стал проводить линии. Окружность Татурина он соединил со всеми четырьмя прямоугольниками. Татурина могли убить и из-за прошлого, и из-за бизнеса, а мог и бандит-ухажер, возможно, и по неизвестной причине. Все это могло иметь место, если бы Татурина убили одного.

От окружности с именем Ксении он провел линию к прямоугольнику «криминал» и к вопросительному знаку. Вряд ли ее убили за прошлые грехи ее предков, а собственных грехов, за которые могли убить, она скорее всего приобрести еще не успела. Могла быть и неизвестная причина, например, ей кто-нибудь мог завидовать. Не очень правдоподобно. Тогда завистник должен обладать определенными возможностями, навыками, силой. Могла произойти и нелепая случайность, тогда это дело совсем раскрыть невозможно. Еще можно предположить, что Татурин сошел с ума и сам задушил свою дочку — «Я тебя породил, я тебя и убью». Тогда, кто убил самого Татурина? Или он действительно покончил с собой? А с чего ему сходить с ума? От водки? Но он, говорят, в пьяном виде был умнее, чем в трезвом. Опять неувязочка. И если даже согласиться с предыдущим предположением, тогда за что убили Орловых? Если узнать, кому было выгодно преступление, можно сделать вывод, кто его совершил. Алешка не помнил, кто именно высказал эту мысль, но сейчас она казалась ему гениальной. Он провел линию от «прошлого» к «Орловым». Эта линия пересекла все остальные.

Алешка решил, что разгадка кроется именно здесь, на этом пересечении. Видимо, он еще не все знал о прошлом Ильи Татурина и супругов Орловых.

Алешка взял еще листок бумаги и, расчертив его вдоль пополам, озаглавил две образовавшиеся колонки: «Татурины» и «Орловы». И начал вписывать в обе колонки все, что знал об их прошлом, сопровождая заметки известными ему деталями. Затем выделил судьбоносные совпадения по датам и начал вычеркивать. После того как он вычеркнул почти все, у него осталась только одна веха в истории Татуриных — Орловых. Только о ней он пока еще ничего не мог сказать — этим надо заниматься. И он займется, как только отметет окончательно две известные версии.