Марина Ефремова - В омут с головой

— Во сколько это было?

— Где-то после полуночи. Разошлись мы уже в третьем часу, Людмила ушла к тому времени. Сначала ждала, потом звонила, мобильник Ильи не отвечал, потом позвонила его отцу и ушла. Он за ней другую машину прислал. А на другой день мы все узнали…

— От вас он ушел в первом часу, а в четыре я уже нашел его на дне озера. До поселка езды самое большое минут двадцать, да и то если тормозить у каждого столба. Значит, надо определить, где он болтался три часа. Во всяком случае, на озере они появились не раньше двух часов и приехали со стороны Спасского. Михалыч сказал, что мимо него никто не проезжал. Надо у Лины узнать, видел ли их кто-нибудь в Спасском. Хотя ночь, люди спят…

— Кто такая Лина? — прервал Слава Алешкины размышления вслух.

— Лина? Чудесная девушка, которая мне очень нравится. А еще она следователь. Кстати, можно позвонить?

— Конечно.

Они вернулись в комнату. Стол был накрыт для чая. На столе, как украшение, лежала коробка конфет. Маленькая Анечка, причесанная и умытая, с упорством изучала возможность проникновения внутрь коробки. Увидав папу с дядей, она тут же попросила:

— Дяй касетьку.

— А что нужно сказать? — сказал Славка, присаживаясь рядом с дочкой на корточки.

— Пизяустя, — проговорила малышка, прикусив кончик указательного пальчика и склонив головку набок. На ее лукавой мордашке было такое жалостливое, просительное выражение, что Славка не устоял, открыл коробку и дал ей выбрать. Изучив содержимое коробки, девочка выбрала сначала одну, потом прихватила еще одну, а потом, воспользовавшись тем, что отец отвлекся на секунду, схватила еще две и быстренько запихнула все это в рот.

— Ах ты, хитрюга, — спохватился Славка, отодвигая коробку от дочери. Но уже было поздно, четыре конфеты уже успешно пережевывались маленьким ротиком, по маленькому подбородочку стекала шоколадная слюна, в шоколаде были и ротик, и носик, и ручки. Довольная своей проделкой, Анечка смеялась, прикрывая рот ладошками, все больше и больше размазывая шоколад по мордашке.

Алешка с удовольствием наблюдал за этой, сценой. Он поймал себя на мысли, что немного завидует своему другу: у Славки было что-то такое, чего не было у него, у Алешки, и неизвестно, будет ли.

— А ну, пошли быстрее в ванную, иначе нам с тобой так попадет от бабушки! — Славка прихватил Анечку поперек туловища под мышку и унес из комнаты.

Алешка нашел телефонный аппарат, примостился с ним на диван и набрал домашний номер телефона. Ответили длинные гудки. Почему? Если Ольга Степановна еще спит, то уж Павел Николаевич наверняка проснулся. Он нажал отбой и тут же стал набирать номер Лины. Ему ответила она сама.

— Шевченко у телефона.

— Добрый вечер, Лина Витальевна, — ответил Алешка.

— Добрый вечер, Алексей Леонидович, чему обязана?

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, здорова, а что?

— Хочу пригласить тебя прогуляться.

— Куда?

— Не знаю, куда-нибудь.

— Когда узнаешь, тогда и приглашай.

— Лина, подожди, не бросай трубку. Надо поговорить. Пожалуйста.

— О чем?

— О любви.

— Тема неподходящая.

— О деле! — Алешка вспомнил, как Анечка только что выпрашивала конфетку и, подражая ей, добавил: — Ну пизяустя.

— Что-что? Корнилов, ты пьян? — хихикнула Лина.

— Никак нет, ну если только чуть-чуть. Нуждаюсь в воспитательном воздействии от морально устойчивой женщины.

— Хорошо, через пятнадцать минут заканчиваю, заходи за мной. Спасибо за фиалки.

В трубке зазвучали короткие гудки. В комнату вошла Тамара Васильевна с чайником в руках.

— Давайте чай пить.

— Спасибо, Тамара Васильевна, но мне уже пора. Я должен бежать.

— Куда бежать? — В дверях показался Славка. На руках у него сидела отмытая Анечка, а из-за спины выглядывала Лариса.

— Простите меня, — склонил голову Алешка и, приложив правую руку к груди, добавил: — Я далеко не уеду. Живу на даче, всех вас прошу в гости, а сейчас, простите ради бога, меня ждет девушка, я уже опаздываю.

Они наскоро попрощались, и Алешка выбежал на улицу. Если бежать бегом, то можно успеть вовремя. И он побежал.

Лина вышла на крыльцо, посмотрела на часы: Алешка опаздывал. Она поглядела по сторонам и увидела его. Он подбежал к ней, запыхавшийся, весь взмокший. На него было жалко смотреть, она ругала себя последними словами за излишнюю строгость. Едва отдышавшись, он вытянулся перед ней в струнку, одной ладошкой прикрыл голову, вторую приложил к виску и отрапортовал: