Ричард Старк - Пижон в бегах

Как же мне быть, куда податься? На какое-то время мне удалось оторваться от убийц, но я достаточно знал об организации из газет и телепередач и понимал, что не смогу избавиться от неё раз и навсегда. Она не оставит меня в покое, как бы проворно я ни бежал и как бы далеко ни удрал. Я был меченым, и щупальца организации настигнут меня в любом убежище, дабы осуществить свою скорую расправу.

Единственной целью моего бегства был дядя Эл. От него я ждал защиты, в нем рассчитывал встретить союзника, с его помощью надеялся получить объяснение тому, с какой стати меня заклеймили черной меткой. Я все ещё считал это недоразумением, какой-то ошибкой, и единственное, что мне надлежало сделать, - это обнаружить ошибку и исправить её.

Но что теперь? Временно я в безопасности - и только. У меня нет пальто, почти нет денег, и сейчас, когда волнение ненадолго улеглось, я почувствовал, что вконец изнемог. Мне уже давно полагалось бы отойти ко сну.

Пересекая парк, размахивая руками, подпрыгивая и бегая кругами, чтобы согреться, я пытался сообразить, что же мне теперь делать. Больше всего мне хотелось найти какое-нибудь местечко, чтобы отогреться и поспать, какое-нибудь местечко, где я буду в безопасности.

Как насчет квартиры матери? Там даже сохранилась парочка моих пиджаков школьных времен. Я мог выспаться, согреться, перекусить, а уж завтра решить, что надо делать.

Но нет. Разве эти двое убийц не направились прямиком к дяде Элу? Разве это не означает, что они все про меня знают? Знают, к кому я пойду, куда побегу. Может, сейчас они устроили засаду в доме матери и дожидаются моего появления.

Стало быть, надо идти куда-то еще. Куда-то еще. Но куда еще?

Добравшись до Западной Сентрал-Парк-авеню, я так ничего и не придумал. Я вышел из парка между 62 и 63-й улицами, с минуту постоял на тротуаре, потом пересек проспект и двинулся по 62-й. Теперь, когда я наметил себе хоть какое-то место назначения, стоять истуканом было слишком холодно.

Куда-нибудь, куда-нибудь. Точнее, к кому-нибудь. Должен же найтись какой-то знакомый, который приютит меня на остаток ночи.

И тут я вспомнил об Арти Декстере. Мы не виделись с Арти семь или восемь месяцев, с того дня, когда он в последний раз заглянул ко мне в бар. Мы вместе ходили в школу, тогда-то он и начал играть на конга-барабане на воскресных представлениях ансамблей ударных инструментов. Позднее Арти пристрастился к гитаре и народным песням, а заодно приторговывал по случаю марихуаной и разными пилюлями. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Не знаю, сколько в этом было правды, а сколько показухи. Иногда у него бывало много денег, но порой он попросту нищенствовал. Как в последний раз в Канарси, когда занял у меня десятку. Теперь он должен мне общим счетом тридцать пять долларов. Такую сумму Арти потянет, это я знал.

У нас с Арти несколько странные отношения. В школе он был колоритной фигурой, а у колоритных фигур всегда есть прилипалы, увивающиеся вокруг. Я - из этих прилипал, но Арти почему-то всегда любил меня, и мы с ним были ближе, чем обычный герой и его прихвостень. Мы поддерживали отношения и после школы, хотя и весьма нерегулярно. Все сводилось к тому, что Арти появлялся, когда я его совсем не ждал, и звал меня на какую-нибудь вечеринку. Или просто заглядывал в бар, проходя мимо. Ну, все такое. Думаю, мы могли бы и впрямь стать близкими друзьями, сумей я побороть в себе комплекс прилипалы. Но я так и не сумел.

Из всех моих знакомых, которых, если разобраться, не так уж и много, Арти Декстер больше других годился для того, чтобы принять незваного гостя в четыре часа утра в среду. Клюя носом, размахивая руками и стуча пяткой о пятку, я устремился на запад по 62-й улице, преисполненный сознанием внезапно обретенной новой цели.

Арти, разумеется, проживает в Виллидж. Я дошел до Бродвея, свернул налево и приковылял на площадь Колумба, сделав изрядный крюк по пути туда. Потом спустился и метро, чтобы сесть на первый же поезд. Маршруты поездов, отправляющихся с Шестой и Восьмой авеню, расходятся к югу от площади Колумба и снова сходятся на Западной Четвертой улице. Именно эта остановка и была мне нужна.

Первым подошел поезд с буквой "А" - тот, на котором певец Билли Стрейхорн хочет отправить всех в Гарлем. Я сел на него и поехал в противоположную от Гарлема сторону. В вагоне уже было человек девять, кислые парни в рабочей одежде да парочка молоденьких бездельников, которые дрыхли, разинув рты.