Марина Константинова - Тридцать три несчастья

У администратора округлились глаза, он перевесился через стойку и угодливо прошептал:

— Разумеется… А что, ей действительно что-то угрожает?

— Очень может быть. Но это тайна. А вы, в свою очередь, если услышите или увидите нечто подозрительное, немедленно мне сообщите, договорились?

— Безусловно, товарищ генерал.

— Ну, это вы меня сильно повысили. До этого еще далеко.

— А у меня глаз верный. Быть вам генералом, верьте мне.

Клюквин поднялся на нужный этаж, прошел мимо заспанной дежурной в конец коридора, миновал свой номер и остановился под дверью Садретдиновой.

Это был полулюкс, от номера Клюквина его отделял предбанник с пальмой и журнальным столиком. Он прислушался, но все было тихо, там явно никого не было.

Клюквин вернулся к себе, сбросил сумку, умылся и, развалившись в мягком кресле, позвонил Быстрицкому. У Сережи было занято. Александр Владимирович достал из кармана пачку сигарет, закурил, продолжая набирать московский номер. Загасив окурок в хрустальной пепельнице, он в последний раз набрал телефон Быстрицкого и, чертыхнувшись, бросил трубку.

Хлопнув дверью, он направился к лифтам и, конечно же, не смог услышать разрывавшихся трелей междугородки, доносившихся из его номера.

Клюквин спустился в холл и, с трудом отцепившись от каких-то полуголых пьяных девиц, вышел в «обезьянник».

К нему тут же подлетел Андрей, схватил его под руку и поволок к свободному столику. Относительно свободному — там уже сидели две хорошенькие девушки.

Ловко маневрируя в узких проходах, молодой человек протащил его сквозь веселящуюся толпу и наконец усадил рядом с девчонками, оказавшимися стажерами местной школы милиции.

— Значит, так, — произнесла белокурая красотка, представившаяся Риммой. — Гибель Николаевой и Чикиной — это основная тема тусовки. Все только об этом и говорят.

— И что конкретно говорят? — спросил Клюквин деловую, оборотистую Римму.

— Конкретно — ничего. Но обсуждается скандал Ревенко с Галушко в прошлом году. Якобы Любовь Николаевна «кинула» Галушко на большие бабки. И тот ей отомстил.

— Это по поводу Лизы Чикиной. Я знаю. Есть что-нибудь о Николаевой?

— Да как вам сказать… Ходят слухи, что она была любовницей Галушко.

— А как же Садретдинова?

— В том-то и дело. Таня и сейчас с ним живет. А Ольгу представляют интриганкой.

— Соответственно, в этом году главный приз достался… — начал Клюквин.

— Естественно, — перебила его Римма. — Садретдинова — победитель фестиваля.

— Я так и знал…

Клюквин махнул водки и взглянул на вторую девушку, прехорошенькую брюнетку с короткой стрижкой.

До сих пор она молча сидела, опустив глаза, и потягивала апельсиновый сок. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать, румянец покрывал ее нежные щеки, в пухлых губах она держала соломинку, глубокое декольте вызывающе демонстрировало грудь. За полчаса она не произнесла ни слова.

— Это Ив, — сказала Римма, уловив его взгляд. — Она француженка.

— Ах, вот в чем дело… — Клюквин изловчился и поцеловал руку прекрасной незнакомке.

— Александр Владимирович, — продолжила Римма, — Ив у нас стажируется по обмену. Она из полицейской академии Марселя. Она вас прекрасно понимает, но по-русски говорит с акцентом. К сожалению.

— К счастью, — поправил Корольков. — Ив молодец. Она сумела склеить Галушко, он ждет ее в баре.

Ив поднялась из-за стола и, взяв Клюквина за руку, повела за собой.

Они вошли в отель, молча поднялись на второй этаж и через пять минут оказались в баре. Там было пусто и темно. Звучала приглушенная музыка, все столики были свободны, и только в дальнем углу сидели три человека. Завидев Ив, один из них приподнялся, оперевшись о массивную палку, и жирным голосом произнес:

— А вот и моя девочка! Корреспондент «Пари матч». Сейчас мы будем давать ей интервью!

Мужики дружно заржали, но Галушко цыкнул на них, и они удалились к стойке.

— Бон суар, мсье Жорж! — улыбнулась Ив и подтолкнула вперед Клюквина. — Это есть мой московский патрон, мсье Клюквин.

Клюквин заметил, что она произнесла его фамилию с ударением на последнем слоге и сам чуть не растаял. Хороша была француженка, ничего не скажешь.

Сладострастная улыбка сползла с красной морды Галушко, он с укоризной зыркнул заплывшими глазками на Ив, но, спохватившись, взял себя в руки:

— Всегда рады столичной прессе. Присаживайтесь, пожалуйста.

— Благодарю.

Галушко сделал приглашающий жест в сторону Ив, и она была вынуждена сесть рядом с ним. Клюквин расположился напротив. Галушко обернулся к стойке, щелкнул короткими пальцами, и через минуту на столе оказались бутылка виски, шампанское и всевозможные холодные закуски. Сам хозяин опорожнил стопку водки, Клюквин и Ив слегка пригубили виски.