Марина Константинова - Тридцать три несчастья

— Нет-нет… Не надо. Спасибо вам, это неудобно, я тут посижу, не надо… — слабо запротестовал Игорек.

— Надо, Федя, надо. Накормлю тебя, выспишься спокойно. Тем более мне там скучно одному, и я с друзьями в этом вагоне еду, мы за преферанс засели. Так что ты меня даже и не побеспокоишь. Ночью вернусь, договорюсь с проводницей, она нас перед Брестом разбудит. А то еще грохнешься где-нибудь в голодный обморок и до своей Полянки не доедешь. Пошли.

— Спасибо вам, Андрей Иванович. Бабушка моя не зря говорила, что мир не без добрых людей. Дай вам бог здоровья. И жене вашей.

— Оставь это. Пошли, пошли.

В международном вагоне было тихо. В коридоре никого не было, ковровая дорожка мягко скрадывала звук тяжелых кирзовых сапог. Кирилл открыл дверь своего купе и пропустил Игорька вперед.

— Раздевайся, — велел он ему.

Пока Игорек снимал пропотевшую одежду, Кирилл залез в портплед и вытащил из него пакет со снедью, заботливо приготовленной Женькой. В шуршащую фольгу были завернуты бутерброды с осетриной и нежной ветчиной. Кирилл выложил все это богатство на столик. Он взглянул на Потапова. У того резко ввалились скулы, взгляд стал стеклянным, и паренек замер, забыв снять второй сапог.

— Эй, мужик, очнись. Можешь съесть все. Чай, правда, остыл, — он кивнул на оставленный Галой стакан. — Так что извини.

— Ой, — пришел в себя Игорек. — Я такое только по телевизору видел. Да на витринах еще.

— Ну, вот и отведай. Налегай, служивый. Потом товарищам расскажешь, — рассмеялся Кирилл.

— Не поверят, — уже с набитым ртом ответил Игорек.

— Ты давай не отвлекайся, а то так в сапоге и заснешь.

— Ага, ага…

Игорек стащил с ноги второй сапог и кое-как запихал в него обе портянки.

Кирилл достал пакет и швырнул из него на полку белоснежную майку и шорты:

— Переоденься. А то твоими кальсонами уже можно орехи колоть. Хоть тело отдохнет. Располагайся как дома. Я пошел к своим. Вернусь, как договорились. Отдыхай.

— Ага, спокойной ночи, Андрей Иванович. — Проводив Кирилла голодными глазами, Игорек накинулся на еду.

Кирилл вышел в коридор и отправился к Гале.

Он постучался в купе проводников. Никто не ответил. Он постучал настойчивее. Через минуту дверь приоткрылась, и через нее высунулась всклокоченная Галина голова.

— Чего вам? — заспанно спросила проводница.

— Галочка, это я, профессор, — прошептал Кирилл. — Меня тут никто не спрашивал? А то я в ресторане засиделся.

— Да нет вроде. А что, должны? — так же тихо спросила Гала.

— Не должны. Но могут.

— Гала! Какого хрена! Гони их на… — раздался хриплый мужской голос.

— Извините, я не знал, что вы не одна, — ретировался Кирилл.

— Ах, черт, как неудобно получилось, — закудахтала Гала. — Я к вам утречком после границы зайду.

— Буду ждать, а пока посплю, силы надо экономить. — Кирилл многозначительно подмигнул ей, но Гала, глупо хихикнув, хлопнула у него перед носом дверью.

«Вот и славно. Не припрется она верняк, да и я отметился заодно».

Подойдя к своей двери, он прислушался и, различив армейский храп, тихонько вошел в купе. Он аккуратно сложил солдатскую форму и исподнее, прихватил сапоги и все это спрятал в ящик под свободную постель.

— А!.. А!.. — заметался во сне Потапов. — Это вы, Андрей Иванович?

— Да я это, я. А ты что подумал?

— Испугался. Вдруг проводница. Разглядит меня и шум поднимет.

— Не разглядит. Ночью все кошки серы. А ты к тому же такой же худой и длинный, как я. Надеюсь, в постель к тебе она не полезет.

— Так это… — хихикнул Потапов.

— Короче, — посерьезнел Кирилл. — Ты спи давай, рядовой Потапов. Команда — зубами к стенке. Кругом!

— Есть, — полусонно отрапортовал Игорек, отвернулся к стене и через минуту уже спал, как сурок. Пустую хрустящую фольгу сдуло ветром на пол, последние чаинки прилипли к стакану, блюдце с крекерами опустело.

Кирилл отправился к белорусам.

Семейство отдыхало. За время его отсутствия ничего не изменилось. Дети безмятежно спали, дядька похрапывал, его жена тоненько посвистывала носом. Кирилл не стал забираться наверх. Он присел у окошка, осторожно приподнял Ванькину головку и положил ее к себе на колени. Ребенок не проснулся. Кирилл увидел на столике две недоеденные картофелины, надкусанный малосольный огурец и целую куриную ножку. Недолго думая, он набросился на еду. Насытившись, он стал пялиться в окно.

Спать ему было нельзя. Но наступившая сытость тянула его в дрему, глаза закрывались, навалившаяся усталость тянула куда-то в пропасть.