Роберт Харрис - Enigma

— Конфигурации ромбические и Бевериджа, — стараясь перекричать шум, пояснял майор. — Диполи и квадрахедроны… Смотрите! — Он хотел указать зонтом, но тот порывом ветра вывернуло наизнанку. Безнадежно улыбнувшись, Хэвисайд махнул рукой в сторону мачт. — Мы на триста футов выше, отсюда этот проклятый ветер. Можете видеть, наша ферма получает два урожая. Один с юга. Охватываем Францию, Средиземноморье, Ливию. Другой комплект нацелен на восток — Германия и русский фронт. Сигналы по коаксиальному кабелю поступают в радиорубки. — Раскинув руки, прокричал: — Красота, верно? Можем ловить все на добрую тысячу миль. — Со смехом взмахнул руками, словно дирижируя хором. — Ну, милые, запевайте!

Ветер швырял в лицо мокрый снег. Джерихо закрыл уши ладонями. Ощущение такое, будто люди, не имея на то права, вторгаются в царство природы, подслушивают необузданные стихийные силы, заставляют служить себе чудовищные молнии. Новый порыв ветра отбросил их назад, и Эстер, чтобы удержаться на ногах, схватила его за руку.

— Пойдем отсюда, — крикнул Хэвисайд, жестом приглашая их следовать за ним. По другую сторону стены было тише — она укрывала от ветра. Асфальтированная дорожка вела мимо как бы деревушки, приютившейся на землях поместья: тут располагались хижины, сараи, теплица, даже павильон для игры в крикет с часовой башенкой. — Ложные сооружения, — весело пояснил Хэвисайд, — чтобы дурачить немецкую воздушную разведку. Именно здесь и находится служба радиоперехвата. Вас интересует что-нибудь конкретно?

— Как насчет восточного фронта? — спросила Эстер.

— Восточный фронт? Прекрасно.

Прыгая через лужи, он помчался впереди, все еще пытаясь на ходу выправить зонт. Дождь усилился. Они пустились бегом к хижине. Заскочили, громко хлопнув дверью.

— Как видите, мы полагаемся на женский персонал, — сказал Хэвисайд, снимая очки и протирая их полой френча. — Среди девушек как военнослужащие, так и вольнонаемные. — Надев очки, щурясь оглядел помещение. — Добрый день, — поприветствовал он дородную женщину с сержантскими лычками на погонах. Затем пояснил: — Она здесь старшая, — и шепотом добавил: — Строга.

Джерихо насчитал двадцать четыре радиоприемника, расположенных попарно по обе стороны помещения. Над каждым склонялась женщина в наушниках. В комнате было тихо, если не считать жужжания аппаратов и шелеста бумажных бланков.

— Здесь у нас три типа приемников, — понизив голос, продолжал Хэвисайд. — HRO, скайрайдеры Халликрафтер-28 и американские AR-88. За каждой из девушек закреплены определенные частоты; если нагрузка большая, дублируем.

— Сколько здесь занято людей?

— Тысячи две.

— И вы перехватываете все подряд?

— Абсолютно все. Если только вы не скажете, что не нужно.

— Чего мы никогда не делаем.

— Верно, верно. — На лысине Хэвисайда блестела вода. Он наклонился и энергично, по-собачьи, затряс головой. — Разумеется, за исключением того случая на прошлой неделе.

Впоследствии Джерихо чаще всего вспоминал, как хладнокровно держалась Эстер. При этих словах она и глазом не моргнула. Даже сменила тему разговора и спросила Хэвисайда о скорости, с какой работают девушки («мы требуем девяносто знаков Морзе в минуту, это минимум»). Потом все трое неторопливо двинулись по проходу.

— Вот эти приемники настроены на восточный фронт, — сказал майор, когда они прошли примерно полпути. Остановился и указал на хорошо выполненные рисунки грифов на стенках некоторых приемников. — Разумеется, Гриф — не единственный позывной немецкой армии в России. Есть еще Коршун, Пустельга, а на Украине Корюшка…

Надо что-нибудь сказать, решил Джерихо.

— Большая ли теперь нагрузка?

— Очень, особенно после Сталинграда. Отступления и контрнаступления по всему фронту. Надо отдать должное этим красным: постоянно тревожат, меняют тактику — не желают воевать вполсилы.

— Вам ведь станцию с позывным Гриф приказали не перехватывать? — как бы между прочим заметила Эстер.

— Совершенно верно.

— Где-то около 4 марта?

— В тот самый день. Около полуночи. Я запомнил, потому что мы только успели отправить четыре длинных депеши, как этот ваш малый, Мермаген, вышел на связь и, ужасно психуя, заявил: «Больше этих не шлите. Ни сегодня, ни завтра. Не шлите вообще».

— Были какие-то соображения?

— Никаких. Просто приказал прекратить. Я думал, с ним случится сердечный припадок. Никогда в жизни не слыхал ничего подобного.