Вера Белоусова - Жил на свете рыцарь бедный

— Постойте! — перебила Аня, глядя на Мышкина широко раскрытыми от удивления глазами. — Так что же… это не из ревности, что ли?

— Это сложный вопрос, Аня. Я думаю так… Из одной ревности ее, может, и не убили бы… Но и без ревности тоже, может быть, не убили бы…

— Как же это так?.. — растерянно начала Аня, но тут в дверь постучали, и в кабинет гуськом вошли Гаврюшин и Коля.

Увидев Аню, Коля вздрогнул и даже слегка попятился. Потом он спохватился и застыл на месте, чуть вытянув шею, приоткрыв рот и пожирая ее глазами. Он заметно покраснел — то есть покраснели лоб и уши, потому что щеки у него были румяные от природы. Мышкин старался на него не смотреть, чтобы не смущать еще больше. Зато Гаврюшин был великолепен. Что-то происходило с ним в этот нелегкий день, какая-то странная каша варилась в душе… Тут было и уязвленное самолюбие — потому что никогда еще ему до такой степени не хотелось раскрыть преступление самому, а Мышкин между тем уже перестал скрывать, что знает, в чем дело, — тут была и обида на жизнь, и зависть, и одновременно какое-то странное смущение, неизвестно откуда взявшееся, и какой-то совсем уж непонятный подъем, и над всем этим — стремление ничего этого ни в коем случае не обнаружить. Вся эта адская смесь почему-то чрезвычайно украсила его внешне. Как-то он был особенно подтянут, элегантен, глаза горели, выражение лица получилось умно-ироническое. «Пожар способствовал…» — подумал Мышкин и перевел взгляд на Аню. Аня не смотрела на Колю. Она смотрела на Гаврюшина. Не то чтобы как-нибудь особенно… но все-таки. Мышкин тяжело вздохнул.

Анино присутствие сбило с толку и Колю, и Гаврюшина, которые, собственно, пришли за тем, чтобы добиться от Мышкина решительного ответа и объяснений. При Ане это, разумеется, было невозможно, чем Мышкин и воспользовался.

— Извините, господа, — сказал он после нескольких незначащих фраз, — и дамы, конечно, тоже… У меня важная встреча. Я думаю, что я знаю, как было дело… Но некоторые детали все-таки неплохо бы уточнить.

«А вы тут разбирайтесь друг с дружкой сами», — чуть не добавил он, но, разумеется, удержался. Аня, Коля и Гаврюшин покорно вышли следом за ним в коридор. Мышкин воспользовался их замешательством, сделал прощальный жест и убежал.

Насчет встречи он не солгал. Правда, до нее оставалось еще полчаса, но ему как раз хотелось пройтись пешком. Мороз неожиданно спал, золотой середины, как всегда, не было — сразу же все потекло и закапало, и все-таки на улице было неплохо. Впервые за много дней можно было не нестись, упрятав нос, от точки до точки, а спокойно идти и даже брести нога за ногу. Под ногами, конечно, была жуткая каша — в компенсацию за приятные ощущения, — но даже она не портила прогулки, потому что еще не успела осточертеть.

Встреча была назначена на бульваре, у памятника. Алеша уже стоял там, о чем-то размышляя, и машинально водя пальцем по постаменту.

— Здравствуйте, — сказал он Мышкину. — Пойдем куда-нибудь или попробуем… здесь сесть? — Он с сомнением взглянул на мокрые скамейки.

— Давайте ходить, — предложил Мышкин. — Как вы?

— Давайте. — Алеша кивнул.

— Вот о чем я хотел спросить вас. — Мышкин сразу взял быка за рога. — Почему вы не сказали мне, что были тогда у Кати в квартире?

Алеша ошеломленно молчал. Он сделал неверный шаг, ступил в подтаявший сугроб и набрал полный ботинок снегу, но совершенно этого не заметил.

— Вы видели его? — негромко спросил Мышкин.

— Видел, — сквозь зубы проговорил Алеша. И еще раз: — Видел. — И тут его словно прорвало. — Я его видел, — повторил он в третий раз. — Потому и молчал. Можете меня презирать, если хотите, — пробормотал он и вдруг стал похож на мальчишку. — Я его боялся. Но как! Никогда в жизни я так никого не боялся. Еще с той встречи… Потому что я ни разу в жизни не сталкивался с такой ненавистью. С прямой ненавистью… С неприкрытой… Меня никогда никто не ненавидел. Вы понимаете?

Мышкин кивнул.

— Вы ушли оттуда, а потом не выдержали и вернулись… Так? Стояли в толпе у подъезда и видели, как я приехал…

— Да.

— Вы надеялись, что его прямо сейчас же… выведут?..

— Да.

— Вы действительно подумали, что это… он?

— Конечно! А что я еще мог подумать? Я же не знал… про соседей. Я думал, во-первых, что это он, а во-вторых, что я — свидетель. И что теперь-то уж он меня наверняка прикончит. Без вариантов. Особенно если его заподозрят. Я до того боялся, что иногда думал: уж скорее бы… Скорее бы прикончил, — для чего-то уточнил он.