Маргарита Резник - Сахар…

Его лоснящееся лицо склонилось над головой Павла, привязанного к двум столбам за все четыре конечности, и брызгая слюной, заорал:

– Ненавижу тебя и твоих маленьких ублюдков! Честные порядочные люди умирают, а тебе жалко этих вонючих отпрысков дьявола?

Обнажённое тело, на котором не было никакой одежды, за исключением трусов-бо́ксеров, висело, словно приготовленное для четвертования. Павел мычал от лютогоненависти к своему мучителю.

Палач стянул тряпку с лица своей жертвы.

– Говори, отдашь мне свой грёбанный приют?

– Пошёл ты к чёрту! – Павел попытался плюнуть в своего истязателя, но тот с проворством, неожиданным для своего веса, отскочил в сторону.

Павел скривился от боли и просипел:

– Можешь убивать меня, я всё равно ничего не подпишу.

Палач злобно оскалился и снова завязал тряпку на лице Павла. Его руки тряслись – так ему не терпелось свернуть шею этому молодому наглецу.

Тусклый свет деревянного помещения вдруг стал ярче – распахнулась уличная дверь, и солнечный свет, отражённый от высоких сугробов снега, почти ослепил пленника. Внутрь вошёл накачанный среднего роста лысый мужчина с длинным носом и тонкими губами, внешностью смахивающий на какого-то кавказца-альбиноса. Горбинка на носу, массивный подбородок, большие глаза, но совсем без пигмента – серо-голубые радужки и при этом белые брови и ресницы. Дверь за ним захлопнулась, глаза Павла перестали слезиться.

– Заходи, Матрос. Присоединяйся к общему веселью! – пригласил хозяин помещения.

– Остап Сергеевич, я нарисовал эту девчонку, как мог, она мне точно не знакома. – Мужчина протянул лист с карандашным рисунком.

Шпакович вгляделся в очертания бездарного художника, и тут же просиял. Даже такой плохой портрет воскресил в памяти идеальную мордашку из «Дежавю». Но он где-то ещё видел эту дрянную девчонку, испортившую весь план с пересадкой печени матери: Матрос не успел доделать операцию, орган так и не приехал.

Вдруг сморщенное, блестящее от жира лицо разгладилось и просияло:

– Конечно же! Я знаю эту крошку!

Пухлой рукой он потянулся в карман и достал какой-то свёрток, Павел перестал мычать и остановил взгляд на непонятной вещице. Отвратительная улыбка Шпаковича стала ещё лучезарнее.

– Ну, как? Сдаёшься? – Шпакович, как фокусник, махнул свёртком, и из него выпал громоздкий блестящий предмет, а за ним посыпалось что-то блестящее.

Шпакович тряхнул ещё раз, и из платочка посыпалась мелкая серебристая пыль – разбитые кристаллы «Сваровски» и Павел узнал заколку Агаты.

– Сахарная пудра, дорогой! – демонстративно крикнул толстяк и захохотал своим отвратительным смехом.

Сердце Павла словно рухнуло на пол и разбилось вместе с этой заколкой.

Едва поезд въехал в черту родного Петрозаводска, Агата уже первая стояла возле дверей с сумками и дышала в замороженное окно. Ей не терпелось выскочить и побежать навстречу друзьям, родным и любимым людям, и скорее начать расследование преступления. По городу поезд двигался совсем медленно, Агату трясло от нетерпения, её ноги уже буквально отплясывали нервную чечётку, а руки тянулись к сигаретам, но, к сожалению, здесь курить не разрешалось, а уходить в другой тамбур – значит, потерять место первого выходца из вагона.

Но всему приходит конец – раздалось знакомое шипение тормозов, проводница распахнула дверь и ещё не успела откинуть площадку, прикрывающую ступеньки вагонной лесенки, как Агата буквально выпрыгнула на платформу и помчалась навстречу Кате, Саше и… А третьего не было!

Они крепко обнялись с подругой, потом снова обнялись, а крепкий кучерявый мужчина в шубке стоял в стороне и любовался мужественными девушками, на удивление в этот раз не проронившими ни слезинки. Наконец, Агата спросила:

– А что, Павел Максимович ещё не протрезвел? Или жгучая брюнетка всё ещё не отпускает его из своей постели?

– Агата, мы ошибались, – без улыбки ответила Катя на иронию подруги. – Он не пил и не собирался ни с кем флиртовать. Вообще-то, тут такое дело: он пропал. И всё намного серьёзнее… – несмело начала объяснять Катя и легонько толкнула локтём Сашу.

Пока они добирались домой на новом Сашином авто, он поведал всю историю, начавшуюся ещё в октябре.

Огромный булыжник свалился с души Агаты, когда она узнала, что их расставание было липой. Больше того, и Пашина нелюбовь и воздержание от секса – тоже липа. Он всё это придумал, чтобы возмущённая блондинка сама с ним порвала, и тем самым обезопасил её. Какой герой, аж сердце защемило от такой самоотверженности! Последнюю фразу она произнесла вслух.