Виолетта Горлова - Как пальцы в воде. Часть 2

Девушка окинула пустым взглядом свою гримерку, роскошные букеты уже не радовали ее, а их аромат раздражал и вызывал головные боли. Казалось, что Кристель окутывает какой-то ядовитый туман, и в черепной коробке полыхают молнии, пытаясь расколоть ее череп, как ореховую скорлупу. Не поднимаясь с кресла, актриса дотянулась до своей сумочки, упавшей на пол, и достала из нее небольшую упаковку с таблетками. Глазами она поискала воду и нашла бутылку с вожделенной жидкостью почти напротив. «Оказывается, даже этот элементарный процесс мне уже сложно сделать!» – с ужасом подумала Кристель. Запив болеутоляющую таблетку, девушка просидела в каком-то «ватном» трансе до тех пор, пока ее сознание не выдернула из этой ваты упавшая на пол бутылка воды.

Каким-то чудом она вызвала такси и добралась домой…

И вот сегодня-похожий приступ. Что ж, если есть проблема-значит, существуют и способы ее разрешения. Кристель клятвенно пообещала себе, что завтра же примет меры, тем самым успокоив свои душевные терзания. В конце концов можно, сославшись на плохое самочувствие, согласиться на замену. Впереди еще будет много ролей и спектаклей. Сейчас важно сохранить в норме психическое состояние и снять нервное напряжение… Интересно, а куда же она все-таки засунула свои черные кружевные трусики?

Рядом с живописной долиной Рестоника, где зеркальная амальгама горных озер меняет свой блеск от яркого изумруда до глубокого аквамарина, находится географический центр Корсики, город Корте. Когда-то этот город был столицей острова и резиденцией правительства независимой Корсики.

Неподалеку от этого города, южнее деревни Калакучча, среди корабельных сосен уютно устроилось скромное с виду владение: трехэтажная современная вилла с бассейном, теннисным кортом и коттеджем для прислуги.

В то утро стояла чудесная погода: на высоком синем небе – ни облачка, но жизнерадостность солнца не была чрезмерна по своей яркости, а приветливость прохладного ветерка не превращалась в назойливость отвергнутого любовника. Кроны сосен дозировано фильтровали активность солнечных лучей, чтобы те согревали, но не ослепляли своим светом компанию из трех человек, расположившуюся под светлым тентом, на просторной террасе, увитой зеленью. Кремовая скатерть, серебро и хрусталь-такая церемонность была отнюдь не исключительна: мадам Оливия Виар относилась к любому приему пищи с пиететом, хотя ее дети: пасынок Серж Дамьен, младшая дочь Адель Дамьен и отсутствующая старшая Жюльетт – не разделяли такого отношения женщины к трапезе и редко обходились без ироничных реплик. Несмотря на обычно здоровый аппетит всех присутствующих, в этот день их завтрак имел «лицо» скорбного, если не похоронного ритуала. И хотя тем для срочного обсуждения было немало, начало разговора странно затягивалось. Мадам Виар не могла понять, что случилось. Безусловно, она неплохо знала своих детей, а в особенности то обстоятельство, что они никогда не оставались пассивными в подобном случае, проявляя активность даже тогда, когда нужно было бы отдать прерогативу более опытным и зрелым собеседникам. Мадам Виар решила начать разговор после того, как миловидная прислуга Нина, работающая у них более пяти лет, подала им кофе с легким ягодно-творожным десертом.

Оливия, несмотря на свои пятьдесят пять, выглядела моложаво и энергично, хотя никогда не прибегала к каких-либо сложным косметологическим процедурам. Светло-русые короткие волосы женщины были уложены, но без той, особой, тщательности, которую демонстрирует стилист-парикмахер, пытающийся из каждой, даже повседневной прически создать свой неповторимый шедевр. Это же относилось и к ее макияжу, которого практически не было. На Оливии был светло-голубой брючный костюм, удивительно освежавший бледную кожу ее лица, весьма притягательное миловидностью своих черт и выразительностью больших голубых глаз. Казалось, возраст не отразился на их по-детски задорном и в то же время проницательном взгляде; да и от худощавой фигуры этой дамы веяло энергетикой молодости и оптимизма.

Двадцативосьмилетняя Адель совсем не унаследовала внешних черт своей матери, но эта девушка не очень-то была похожа и на своего брата Сержа, хотя гены их отца, отвечавшие за цвет волос и особенности пигментации кожи, очевидно, передались им обоим. Оба – рыжие, только у Сержа в оттенке волос преобладала медь, а у сестры – золото. А вот в цвете их глаз гены, вероятно, решили поиграть в контраст: у брата они были светло-карие, почти желтые, миндалевидной формы, а у Адель – темные, цвета спелого каштана, большие и слегка выпуклые. Кожа девушки была лишь слегка припудрена светлыми веснушками, будто чуть присыпана золотистой пыльцой; на ее брате меланин отыгрался и усеял кожу мужчины темными пятнышками, точками родинок, веснушек и их многообразными сочетаниями. На округлом, с правильными чертами лице невысокой и пухленькой Адель всегда сияла добродушная и смешливая улыбка. Долговязый брат с мускулистым телом и вполне симпатичным лицом улыбался редко. Черты его лица были резкие и даже жесткие. Однако всю эту вяло жующую троицу объединяло то, что первоначальное восприятие внешности каждого члена семьи не совсем соответствовало их индивидуальным личностным качествам, разумеется, в некоторых аспектах. Адель по своей натуре была намного жестче и увереннее своего брата, впрочем, и своей матери тоже. А Серж относился к созерцательно-философскому складу характера, и поэтому казался пассивным и мягким – если не сказать, ленивым. Мадам Оливия гармонично сочетала в себе решительность и практицизм, совсем не чуждые философии справедливости и добра. Но этот оптимальный баланс, а скорее, мудрость, женщина приобрела с возрастом благодаря своему жизненному опыту и каждодневному труду.