Виолетта Горлова - Как пальцы в воде. Часть 2

Зайдя вовнутрь здания, я увидел распорядителя траурного действа. Тридцатилетний Майкл Бойс – приветливый и обычно жизнерадостный молодой человек, воплощение жизнерадостности и оптимизма, стоял в центре светлого холла и с подобающей случаю печалью на лице направлял вошедших гостей в зал для прощания. На нем был темно-серый костюм, из нагрудного кармана которого выглядывал уголок белоснежного носового платка. Мой костюм, по сравнению с его элегантным и стильным туалетом, наверное, казался нарядом учителя приходской школы.

Проходите, пожалуйста, в Лиловый зал, – поставленным голосом пояснял Бойс. Молодой человек был родом с юго-востока Англии, и в его речи иногда проскальзывали элементы «еstuary English». – Он кивнул точеным профилем в левую сторону, и его безупречно уложенные, будто приклеенные, светлые волосы даже не шелохнулись. Майкл задержал свой взгляд на красивой и стройной девушке, вошедшей в помещение, но через секунду он вновь смотрел на центр вошедшей толпы, продолжая пояснения: – Проходите, пожалуйста, за мной. – Нестройным рядом мы прошли через ореховые двери, миновав небольшой холл с искусственным гротом. Последний раз я здесь был около года назад, но с тех пор ничего в холле не изменилось: стены лилового цвета, пастельного тона ковровое покрытие, подходящие друг к другу диваны и кресла лилово – кремовой палитры, элегантные приставные столики, матовые бежевые светильники, благодаря которым все окутывалось теплым рассеянным светом.

Печально и понимающе улыбнувшись, мистер Бойс сделал шаг по направлению к обитой темно-лиловой кожей двустворчатой двери. Распахнув ее и обернувшись к нам, привычным ровным голосом он добавил: – Прошу.

Большой зал был слегка вытянут в лиловое «яйцо», в конце которого на темном мраморном постаменте, возвышался вишнево-коричневый гроб, на небольшом расстоянии от него, чуть ссутулившись, стояли родители Лоры; немного поодаль от супругов Кэмпион застыли в скорбных позах несколько пожилых мужчин и женщин, вероятно, родственники Лоры, которых я не знал, но догадывался об их родственных связях, основываясь на прежних упоминаниях о них в рассказах журналистки. Несмотря на то что Джеймс Кэмпион поддерживал свою супругу под руку, выглядел он хуже женщины, – более осунувшимся и смертельно уставшим. Резко постаревший мужчина не спускал с несчастной матери их дочери горестных, полных боли, глаз. Дебора Кэмпион смотрела в пространство прямо перед собой и, похоже, не замечала ничего вокруг. Элизабет Старлингтон и Фред Хантер, стоявшие неподалеку, смотрелись вместе достаточно гармонично и казались супружеской парой, прожившей в браке несколько десятилетий. Эдвард и Линда, неслышно переговаривающиеся друг с другом, тоже составляли достаточно милый тандем. С правой стороны от постамента полукругом расположились Дэвид и Эмма Старлингтон, Джеймс Локхарт, Алекс и Анна Теллер. Чуть поодаль стояли супруги Таунсенд, их дочь Мирел, Кристиан и Кейт Стюарты. Ларс Слэйтер стоял в стороне от этой группы скорбящих, во всяком случае, выражение их лиц было именно таким. Отдельными группами стояли и другие желающие проститься с Лорой Кэмпион, но я не стал особо заострять внимание на этих бывших знакомых людях умершей женщины. Замыкали толпу вновь прибывших Энн Старлингтон и Полин Форестье. Энн была в строгом темно-синем брючном костюме, но выглядела весьма привлекательно, и я не заметил в ее лице особой печали. А вот Полин была более опечаленной, хотя, возможно, это ее серо-коричневое мешковатое платье создавало такой мрачный эффект. Что же касается остальных – на их лицах застыли оттенки, родственные горю, скорби, сожалению… Только искренность выражения этих чувств у некоторых присутствующих могла быть всего лишь маской.

Подойдя ближе и тихо выразив свое соболезнование супругам Кэмпион, мы положили букеты бордовых роз на усыпанный другими цветами постамент. Вскоре за нами последовали и другие. По одному или парой люди подходили к гробу, чтобы выразить соболезнования супругам Кэмпион и постоять рядом. Здесь были редакторы нескольких журналов, журналисты, преподаватели университета и некоторые жители города, то есть те люди, которых сочли нужным пригласить супруги Кэмпион. Все они подходили к Деборе и Джеймсу – сказать несколько добрых слов и выразит свое соболезнование.

Пожаловали пятидесятилетний поджарый и энергичный Роберт Харлин, мэр города, и шестидесятилетний суперинтендант Говард Чемберс. Приход этих «шишек «объяснялся, разумеется, известностью покойной журналистки, хотя и не такого масштаба, о котором она, вероятно, не так давно мечтала.