Марк Гэтисс - Клуб «Везувий»

— Да. Думаю, тогда ей было двадцать семь или двадцать восемь.

— Вы тогда не были знакомы?

— Боже милостивый, нет. Мы поженились два или три года спустя. На самом деле у нас вскоре должна была состояться годовщина свадьбы.

Он полез в жилетный карман и через мгновение достал оттуда маленький сверток из папиросной бумаги. Развернув его на столе передо мной, он достал скромно инкрустированные сережки.

— Это должно было стать моим подарком. Думаю, мне удастся потребовать деньги обратно.

Он слегка шмыгнул носом и убрал сережки в карман. Я продолжал гнуть свою линию:

— Как вы познакомились?

— Когда ее первый муж погиб за границей, моя фирма послала меня консультировать ее по финансовым вопросам. Мы… привязались друг к другу. Однажды я предложил ей выйти за меня замуж, и она согласилась. Это было весьма удобное соглашение.

Интересно, банковские ссуды в его изложении звучат столь же привлекательно?

Я вернулся домой и поразился, увидев Далилу, которая ждала меня рядом с домом, в брогаме.

— Вечыр, сыр. С прыветым от мистыра Рейнылдса. Он слыхал о быде мистыра Чудыу и спрашывыйт, можт ли как-ты пымочь.

— Весьма любезно с его стороны. Я очень рад видеть тебя в добром здравии, Далила. Позавчера ты заставила нас понервничать, знаешь ли.

Я открыл дверь дома № 9, а она слезла с козел.

— Не. Все ж знайт, что я быссмертныя, сыр. — И она смачно фыркнула. — Еслы не ытрезть мне голыву и не выгнать кол в сердцы, я ыще пыкопчу небы пару лет.

Мы вошли, а через мгновение я резко остановился, потому что мощная рука Далилы преградила мне путь, Дверь гостиной была приоткрыта. Что-то не так.

— В чем дело? — прошептал я, озираясь по сторонам.

Далила наклонилась и подобрала картонный тубус, лежавший на пробковой циновке в коридоре. Один конец тубуса был странным образом деформирован, как будто его разодрали зубами.

Моя домработница сделала шаг вперед, затем махнула рукой, и мы тихо вошли в комнату.

Я замер. На полу в окружении разбросанных писем покоилось тело почтальона в мундире — он выбыл, как адресат, в самом буквальном смысле.

— Нычво сыбе! Тольк гляньть на рожу-то! — выдохнула Далила. Кожа на лице почтальона вздулась и ужасно воспалилась — к тому же она была черной, почти как его ботинки. — Думыйте, ыго сыседский фыраон впыстил?

Я кивнул:

— Скорее всего. Я кое-что ожидал увидеть. Ага. Должно быть, вот оно.

В руках, искореженных, как ржавые ключи, почтальон сжимал квадратный сверток, обернутый в коричневую бумагу.

— Отойди, — скомандовал я, опускаясь на колено, чтобы изучить тело. — Ага!

На правом запястье имелись два прокола, и кожа вокруг них покрылась мерзкими волдырями.

— Что-то его укусило, — прошептал я.

Далила посмотрела на труп.

— Думыйте, ыно было в трубке? — Сложив руки на груди, женщина с беспокойством оглядела комнату. — Что б тым ни было, — шепнула она, — ыно, скырей всыго, ыще тут.

— Без сомнения.

Я посмотрел на турецкий ковер. В полумраке всякая тень напоминала свернувшуюся змею.

— Оставайся на месте, Далила, — пробормотал я. — Я пройду через комнату и открою шторы. Тогда мы сможем получше разглядеть эту штуку…

— Не двыгтесь, сыр! Радь всыго свытого, не двыгтесь! — в ужасе выдохнула Далила.

Предупреждения мне не понадобились — я уже и сам почувствовал, как что-то отвратительно щекочет мою ногу. Застыв на месте, я ухитрился опустить глаза и мельком взглянуть на это существо, но в полутьме был виден только шипастый силуэт длинною примерно в фут. Существо продолжало неумолимо карабкаться по моей икре.

— Что ж делыть-то? — прошипела Далила.

Я закатил глаза:

— Сними с меня эту проклятую дрянь.

Непроизвольно вздрогнув, я попытался не закричать, когда тварь снова зашевелилась и доползла до моего бедра.

— Свет! — прошептал я.

Кивнув, Далила неуклюже подошла к окну и осторожно подняла шторы. Комнату залил молочный свет.

Крик отвращения, который вырвался у Далилы, не особо помог мне справиться со страхом.

Я рискнул посмотреть вниз. В мою ногу вцепилась (иначе и не скажешь) самая отвратительная тварь из всех, что я когда-либо видел. Нечто среднее между скорпионом и сороконожкой, желтовато-коричневого цвета, ее панцирь тускло поблескивал, как янтарные четки на нитке. Ее голова, из которой росли свирепые жвала — без сомнения, именно ими она и убила почтальона, — медленно двигалась из стороны в сторону и подрагивала. У меня по спине поползли мурашки.