Рекс Стаут - Подобный богу (= Убить зло)

- Дело в том, что это не для тебя. Я очень рада и горжусь, что тебе сделали такое предложение; представляю, как эта новость поразит всех ребят в городе. Но я так же горжусь тем твоим вторым рассказом. Он кажется мне очень удачным.

Ты зарделся от похвалы, но возразил:

- Я написал уже около двадцати рассказов, и большинство их ужасно.

- Я имею в виду тот второй опубликованный рассказ. Билл, не давай им проглотить себя! Может, ты думаешь, что я уговариваю тебя, потому что сама хочу заниматься магазином. Но это не так. Если бы ты был старше меня, может, все пошло бы по-другому. Магазин может вполне прилично содержать всех нас. Что, если ты не добьешься успеха за два-три года или даже за пять?

Все было бесполезно! У тебя в кармане лежали пятьсот долларов, которые Дик выдал в качестве аванса, таких денег ты еще не видел. Большая часть этой суммы ушла на уплату старых долгов, о которых не знала даже Джейн.

Она сделала еще одну попытку отговорить тебя от деловой карьеры через четыре года, когда магазин был продан и ты приехал помочь "снять с крючка простака", как сама выразилась в письме. На самом деле тебе пришлось только подписать несколько документов; Джейн блестяще провернула эту сделку. Она была в полном расцвете сил, сияющая и уверенная, и, хотя ее собственное будущее рисовалось совершенно неопределенно, она не испытывала ни малейших сомнений.

- Я еду в Нью-Йорк и забираю с собой Розу и Маргарет. Мама хочет остаться здесь с тетей Корой. Благодаря твоей щедрой помощи Ларри сможет со следующего месяца ходить в колледж и ни о чем не беспокоиться.

Вот так, ясно и четко. В ту ночь у вас с Джейн состоялся очень долгий и самый откровенный разговор за всю вашу жизнь. Ты признался ей в своих сожалениях, и она взывала к тебе со слезами на своих прекрасных глазах. Тебе невероятно хотелось сказать: "Возьми меня с собой в Нью-Йорк. Давай будем жить вместе. Во всем мире только ты одна что-то значишь для меня. Я буду писать или найду еще какую-нибудь работу. Может, когда-нибудь ты сможешь мной гордиться".

А почему бы нет? "Привязанный к переднику своей сестры". Нет, не совсем так. Тебя одновременно и тянуло к ней, и что-то отталкивало. Дно этой соблазнительной уютной гавани было усеяно опасными подводными камнями. Может, за всем ее тактом, компетентностью и замечательной силой тебе виделось властолюбие, которое со временем сделает тебя жалким и нерешительным рабом ее воли и сострадания. Или это было какое-то простое чувство, из тех, которые так трудно облечь в слова.

Ее попытка оказалась бесполезной. Когда на следующий день ты уезжал в Кливленд, все, кроме Ларри, плакали; этот отъезд не был похож на предыдущие; он означал начало конца вашего дома и семьи.

В этом смысле еще более бесполезными оказались твои собственные попытки помочь Ларри. Конечно, в таких внешних моментах, как место в жизни, его кратковременные приятели и интеллектуальные интересы, эти попытки оказывали на него некоторое воздействие.

Однажды Ларри даже охотно последовал твоему совету в выборе костюма, а быть ближе к человеку, чем его одежда, невозможно. Но в менее существенных вопросах твоя личность не оставила в нем ни следа.

Как поразительно, что он иначе, чем ты, перешел от сумрака колледжа к яркому дню самостоятельной жизни! Он примчался с запада в Нью-Йорк, как теленок, доверчиво и требовательно толкающий мать в живот в поисках молока. Прошло около недели после того, как Эрма вернулась из Европы, потеряв своего бесподобного Пьера, и мы только что встретились с ней за ленчем.

Ларри был приятно поражен роскошной обстановкой офиса, но вовсе не испытывал благоговейного восторга. Почти сразу же он заявил, что ни разу должным образом не поблагодарил тебя за то, что ты дал ему возможность закончить колледж, но невероятно благодарен тебе и что возместит все добром, как только сможет, как страшно он рад, что все уже позади.

- В основном вся эта учеба ерунда. На самом деле никто не знает того, что преподает, за исключением футбола. Я рад, что закончил колледж. Ты уже решил, с чего мне начать разносить на части это здание?

Он предоставил решать все тебе. А ты этому радовался, не подозревая, что при юношеской энергии, бьющей фонтаном, его просто не интересовали подробности устройства. Кроме того, все было уже решено. Дик проявил исключительное благородство и отнесся к Ларри благожелательно и сердечно, как если бы он был его младшим братом.

Полгода Ларри проработал на заводе в Огайо, еще шесть месяцев провел в мичиганских рудниках, потом несколько недель в Нью-Йорке, а затем его работу прервала война.