Рекс Стаут - Рука в перчатке

Точнее сказать, одного голоса. Говорил в основном Джордж Лео Рэнт. После обеда, который был точной копией ленча, то есть таким же унылым, он, умело маневрируя, действуя с изумительной ловкостью, увел миссис Сторс из столовой, провел в боковой холл, не дав ей опомниться, а оттуда в студию.

Это был с его стороны ход дерзкий и хорошо продуманный: выбрать студию как арену предстоящей схватки. Во всем доме не нашлось бы комнаты, так тесно связанной с жизнью ее мужа, где еще витал его дух, если только он вообще где-либо витал. Этим Рэнт как бы говорил ей: "Давайте побудем здесь, где ваш муж может слышать нас, я бросил ему вызов при жизни, не буду уклоняться и после смерти".

Теперь, к десяти часам, ему удалось пробить первую брешь в обороне. Она слушала его без особого внимания, но и не перебивала, не протестовала. От лампы в коридоре падал тусклый свет, миссис Сторс сидела на диване возле радиоприемника, сложив руки на коленях, плечи у нее поникли, глаза смотрели из-под полуопущенных век. Рэнт стоял футах в десяти от нее, в грациозной позе, на туранском ковре, который однажды Пи Эл Сторс привез из Персии. Ему легче было говорить стоя...

- Но это не в интересах тех, кому недоступно понимание. А непонимание - это один из самых распространенных недостатков. Шива ни от кого не требует, чтобы его понимали. Нет обряда в древней или современной Шакти, который можно объяснить только разумом. Три ступени: размышление, восприятие и погружение. Мы не в силах понять то, что обожаем. Три наполнения: дисперсия, проникновение, гомоузия. Второе может быть достигнуто только через посредство первого. Третье недостижимо, пока первые два не достигнут совершенства. Три жертвы: я, мое я, я сам. Частицы личности, осколки незавершенного. Целое предполагает и требует бесконечности. Другого пути к славе нет. Нет другого пути, чтобы войти в вечный цикл, кроме рассеяния личности на бесконечные disjecta membra, кроме следования за бесконечными лучами к пульсирующему центру всемирной плоти...

Отступница на диване взмахнула руками и снова сложила их на коленях, сделавшись неподвижнее изваяния.

- ...в движении, которое не прекращается никогда. Обряды Восточной Шакти требуют духовного распада только в качестве прелюдии к смирению и восстановлению души, они выше физического разрушения и более не требуют жертв в древних храмах. Я, Джордж Лео Рэнт, священник, верховный жрец и буддийский монах, и я взываю из вечного цикла, в который вошел...

Патрульный в приемной мог бы услышать бормотание, если бы только полностью замер и затаил дыхание.

Наверху, в своей комнате, двери которой выходили в самый конец холла, Джэнет Сторс сидела за своим столом из бразильского кедра перед стопкой чистых листков бумаги, с ручкой в руке. Раньше она всегда писала карандашом, когда сочиняла, чтобы легче было стирать, но два года назад перешла на ручку. И вот почему: если ее виршам суждено стать известными когда-либо, то намного лучше для потомков писать их чернилами. Она еще не успела переодеться ко сну, скинула только туфли и надела шлепанцы. Глаза ее не отрывались от занавески на окне, но она ничего не видела, так как всматривалась в себя. Наконец она глубоко вздохнула и бросила взгляд на стопку бумаги.

Если молвлю тебе, мое сердце мертво,

И застыла кровь, даже боли нет;

Я как призрак в ночи, и рассвет

Набредет на меня и свое естество

Мне на плечи накинет как плед.

Дрожь отчаяния прошла по ее телу. Она подумала: "Бесполезно, я не смогу закончить это. Говорят, что поэзия - это пережитые эмоции, осмысленные в тиши и покое... но, помоги мне, Боже! Нет у меня покоя... нет, нет и нет! Какой покой..."

Она зарылась лицом в ладони, плечи беззвучно затряслись.

Ровно через три двери дальше по коридору на противоположной стороне от комнаты Джэнет была комната Стива Циммермана. Она была не из лучших, предназначавшихся для гостей в Берчхевене. Вместо ванной была всего лишь уборная в нише стены, но и эта комната была намного роскошней, чем то жилье, которое Стив мог позволить себе снять и оплачивать на Сто двадцать второй улице в Нью-Йорке.

Белден или горничная, а может, и оба, судя по всему, были настолько выбиты из колеи случившимся в субботу вечером, что напрочь забыли о постояльце: на вешалке не было полотенец, пепельница возле кровати на столике полна окурков и обгоревших спичек, оставшихся со вчерашнего дня, а когда Стив подошел к шкафу, чтобы взять вешалку, то обнаружил, что он не открывается, и ему пришлось повесить пальто на стул. Но эти досадные мелочи почти не замеченными осели в самых удаленных уголках его подсознания: мысли Циммермана были заняты другим. Когда он убедился окончательно, что дверцу шкафа заело, то подошел к окну, раскрыл его пошире и высунул голову в темноту ночи. Внизу слева слышался звук шагов - это ходил патрульный по террасе. Стив вернулся к кровати, сел на краешек, почесал локоть и стал рассматривать книги на полке над лампой, свет от которой падал на столик возле постели.