Андрей Константинов - Решальщики. Раскрутка

— Ну вот и все, — подвел черту Петрухин, ознакомившись с распечаткой. — Осталось дождаться начала августа и встретить гражданина Русакова прямо у вагона «Красной стрелы»: здрасте, я ваша тетя.

— Вот именно, что надо еще дождаться. А это, извини-подвинься, около полутора недель ожидания, — возразил Купцов. — Продаст он сабельку-то за это время. К гадалке не ходи.

— Не пойду. Может, — легко согласился Дмитрий. Строго говоря, никакой уверенности, что сабля до сих пор находится у Русакова, не было. Вполне могло статься, что он ее уже продал, а деньги промотал или проиграл в карты. — И что ты в таком разе предлагаешь?

— Мы не можем ждать от моря погоды! — Купцов запустил на печать и снял с принтера несколько листов с фамилиями и данными паспортов. — Смотри!

— Что за расстрельные списки?

— Это я на свой страх и риск попросил Дениса Иваныча за отдельную плату установить по всем поездкам Русакова, буде таковые сыщутся, также и данные лиц, приобретавших билеты на соседние с ним места.

Петрухин уважительно посмотрел на приятеля:

— Хоть ты и паразит по жизни, Леонид Николаич, но тыква у тебя варит как надо. Оно, конечно, может, мы и тут вытянем пустышку, но идея сто́ящая… снимаю шляпу! Хм… и как это я сам не дотумкал?

— Да ладно, — заалел Купцов.

Конечно, сейчас ему было чертовски приятно. Потому как из Петрухина похвалу клешами не вытащишь. А тут — вон оно как: «снимаю шляпу». А ведь идея и в самом деле на бином Ньютона не тянула. Практика показывает, что довольно часто случайному соседу по купе человек возьмет, да и всю свою жизнь расскажет, душу вывернет. Особливо когда под водочку, да под сигаретку. Бывает, познакомятся люди в пути, подружатся, телефонами обменяются или визитками. Словом, из числа случайных попутчиков вполне мог сыскаться кто-то, кто сможет хотя бы добавить штришков к портрету Андрея Русакова.

— Все правильно! — азартно потер ладони Петрухин. — В этом году Андрюша съездил в столицу семь раз и семь раз, соответственно, вернулся обратно. Итого четырнадцать поездок — сорок два попутчика. Предположим, что половина из них — москвичи, но все равно остается двадцать один «потенциальный свидетель» в Питере. Неплохая арифметика, на такие шансы можно ловить.

— На самом деле «арифметика» еще лучше, чем ты думаешь.

— Это как?

— Я уже проверил списки: в десяти из четырнадцати поездок у Русакова был один и тот же попутчик — Этибар-оглы Мамедов. Только не разочаровывай меня предположением, что это могла быть случайность.

— Оп-па!.. Не, не буду. Разочаровывать… Интересно, и кто такой этот Мамедов?

— А помнишь, как звали азера, которого ждал в кафешке Андрей? Вспоминай, вспоминай! О нем еще Антон говорил.

Петрухин задумался:

— Эдик?.. Погоди-погоди… Андрей ждал в том кафе какого-то Эдика!

— Все они здесь, у нас, Эдики. А потрешь маленько — внизу сразу обнаружится Этибар-оглы, целый янычар! С саблей.

— А что? Очень может быть! — Дмитрий запустил на компьютере адресную базу данных и впился глазами в свириденковскую распечатку. — Ну-ка, как там его… Щас! Сейчас мы этого деятеля по базам покидаем! — И он принялся увлеченно клацать по клавиатуре.

Сегодня Антону Старостину было совсем худо. То есть — абсолютно.

Денег не хватало даже на пиво, и взять их тоже было негде. Антон был должен всем, кому только можно, и никто ему в долг более не давал. Тем не менее, по старой заведенной традиции, «непризнанный гений» все равно сидел на телефоне (странно, что до сих пор не отключенном), накручивал диск и методично вызванивал знакомых. Вызванивал, ориентируясь на ту самую, чудом и не без помощи двух злобных ментов обретенную, потрепанную записную книжку. Всем абонентам он с ходу лепил одну и ту же легенду: мол, есть хороший заказ от издательства и скоро он получит аванс. Вот тогда и отдаст долг… А пока — нельзя ли на недельку перехватить штуку-другую?

Везде отвечали: нет. С той лишь разницей, что в одних случаях это делали вежливо, в других — с издевкой. А иногда злобно интересовались, когда же он отдаст то, что занимал раньше? Так или иначе, но везде говорили: нет. А один сучонок — «козел! харя деревенская!» — посоветовал даже сходить на биржу труда. «В жопу ее себе засунь, свою биржу, скобарь херов, быдло!..» Короче — везде облом, везде отвечали: нет, нет, нет…

В какой-то момент в горле окончательно пересохло от повторения текста-мантры, а похмельно-дрожащие пальцы окончательно перестали попадать в нужные цифры. Старостин решил взять небольшую паузу, положил трубку на рычаги, и буквально сразу телефон разродился дребезжащей трелью. Антон сначала вздрогнул, а потом крайне удивился, так как в его квартиру уже давно никто не звонил. За исключением разве что того самого — семь хореев и ямб в придачу ему в задницу! — следователя.