Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение

— Ни хрена подобного! Концерт только начинается. Теперь мы просто обязаны довести этот судейско-комитетский тандем до уголовного дела.

— Лично я никому ничего и ни в какое место не обязан.

— Вот такой, значит, оборот?

— Именно.

— Хорошо, неволить не стану.

— Ай, спасибо, благодетель.

— Я сам займусь этим делом.

— Займись-займись. А мы с Витей понаблюдаем, как это у тебя получится.

— Выходит, сомневаешься?

— Скорее, как адмирал Ушаков, жалею, что при сей виктории не буду участвовать хотя бы мичманом.

— Понятно. Не просто сомневаешься, но еще и глумишься?

— Лёня, друг мой сердешный! Неужели ты не понимаешь, что подполковник Архипов, при всем своем упыризме, абсолютно прав: наше «ау», даже случись таковое, никем не будет услышанным.

— ДА ПОЧЕМУ?

— Да потому что «нет у нас методов против Кости Сапрыкина», [32] Цит. из т/ф «Место встречи изменить нельзя». — невесело усмехнувшись, процитировал Петрухин.

— По-моему, Дима, ты просто не представляешь себе возможностей современного Интернета. Вот увидишь: к завтрашнему вечеру выложенный на «ютьюбе» аудиофайл разговора Архипова с Устьянцевой получит не менее тысячи перепостов. И это только начало.

— Вот только никакого аудиофайла там не появится. По крайней мере в обозримом будущем.

— Не понял? — пьяному изумлению Купцова не сыскалось трезового предела. — Что значит «не появится»?

— То и значит. В свете последних событий и нездоровых подвижек в рамках «трубного дела» Витя покамест отказался от этой затеи.

— Каких событий? Что за «трубное дело»? Когда отказался?

— Пару часов назад, когда ты до сортира отлучался, — вот когда. Что же до всего остального — не парься, Леня. Ты в «Магистрали» практически дембель, посему то уже сугубо НАШИ с Брюнетом заморочки.

— Если последней фразой ты хотел меня оскорбить, считай, тебе удалось. Погоди… А статья? Мы ведь обещали Столярову, что перед выходом статьи интернет-аудитория будет разогрета публикацией эмоциональных переговоров судьи и комитетчика!

— А статьи тоже не будет, — печально отозвался Дмитрий. — Пока ты отлучался в сортир вторично, отзвонился Вадька и сказал, что главный редактор в категорической форме отказал в публикации.

— Час от часу не легче! Но ведь Столяров абсолютно прав — это действительно бомба!

— А в этом никто не сомневается. Просто у головной московской редакции «МК» продолжается судебная тяжба с людьми из СКП. Типа, за честь и достоинство. Я не очень понял, «честь» какой из сторон, но дело там благоухает миллионным иском. Вот господин Гусев и принял решение: не подбрасывать в сей костер дровишек. Кабы хужее не стало.

— Вот суки! Четвертая, блин, власть! А как до дела…

— Запомни, Купчина: в этой стране существует только одна Власть! Первая. Она же — последняя.

— Хорошо. Допустим… — Леонид не собирался сдаваться. — Но у нас еще остаются показания Коптева. Равно как сам Сережа, собственною уголовною персоной.

На последний аргумент напарника Петрухин отреагировал довольно странно: сперва вполголоса выругался, затем нервно вскрыл уже четвертую за сутки пачку сигарет, закурил, тяжко вздохнул, раскидал по рюмкам оставшиеся водочные капли и лишь после этих манипуляций отозвался:

— Опять же, сугубо по причине твоего дембельства, Леня. Не хотели мы тебе пока говорить.

— ЧТО? — напрягся всем телом Купцов.

— Выпьем?

— ЧТО? — упрямо переспросил Леонид, внутренне готовясь к худшему.

— Сережа Коптев три дня назад кухОнным ножом вены себе вскрыл. «Альфонсовские» поварята не доглядели. Как он после очередной трудовой вахты ножичек подмахнул.

— ТВОЮ МАТЬ!

— Во-во. Лучше не скажешь. К слову, лично я осуждать не берусь. По ходу, в его ситуации то был единственный разумный выход. Хотя…

— Тогда почему подполковник Архипов за это до сих пор не в курсе?

— А каким образом он мог быть в курсе?

— Ну, Шепитько должен был вызвать ментов, «скорую», все дела… Надо же было как-то оформлять… э-э-э-э… смерть?

— Лёня, я тебя умоляю! Вот нужны Геше подобного рода заморочки с госучреждениями скорбного типа?

— Ты хочешь сказать?

— Не хочу, а прямым текстом говорю: вывезли ночью Сережино тело в багажнике в область, во Всеволожский район. И в лесу под сосной закопали. Креста, разумеется, водружать не стали.

— Дима! Ты… Вы… Ты сам себя-то сейчас слышишь?

— Разумеется.

— Да вы что, совсем охренели, в натуре? Вы чего творите-то, а?! — взорвался Купцов. — На календарь настенный давно смотрели? Сейчас, если ты помнишь, на дворе не девяносто первый, а две тысячи одиннадцатый! Да и тот заканчивается!