Галина Полынская - Москва необетованная

- Потрясающая работа! - наконец выдохнул он. - Просто не верится! Гениально!

- Правда? - давно не бритое лицо Тряпкина посветлело. - Вам нравится?

- "Нравится" - это не то слово! Я никогда не видел ничего подобного!

- У меня этого полно! - оживший Сергей бросился вытаскивать остальные шедевры. - Вот, смотрите, это пятьдесят рублей, а это пятьсот, старого образца, а эту я особенно люблю, а это "керенка", а это эпохи Екатерины, а это бумажный рубль, советский! Посмотрите, какой фон ни за что не отличить от подлинного!

- Вы - гений, снимаю перед вами шляпу, - и визитер её снял.

Увидев его лицо, Тряпкин на мгновение остолбенел, но быстро взял себя в руки.

- Вообще-то, я пришел не только восхитится вашим талантом, я хотел бы сделать заказ. Портрет.

Настроение Сергея Сергеевича моментально испортилось. С видом человека, которому только что плюнули в душу, он подошел к столу, налил себе водки и залпом выпил, не предложив гостю.

- Я нарисую! - желчно сказал Тряпкин, закуривая, - но это будет очень, очень дорого стоить!

- Сколько угодно, деньги не проблема. Вот только... - незнакомец смущенно замялся, - портрет немного необычный...

- На коне или на фоне пирамиды Хеопса? - скривил губы в издевательской ухмылке Тряпкин. - И уж не ваш ли портрет?!

- Мой, - кивнул визитер, - Вы должны будете нарисовать мое лицо на однодолларовой купюре. Вместо президента.

Эпизод 8

Двойник Пушкина.

Николай Васильевич Белкин был копией Александра Сергеевича Пушкина и полжизни проработал в театре двойников. Его лучшими друзьями были "Ленин", "Брежнев", "Николай второй" и алкоголик "Гоголь".

Работы у театра было полным-полно, когда же выдавались свободные солнечные деньки, "знаменитости" отправлялись на Арбат фотографироваться с восторженным зеваками, и слушать: "Ты только посмотри! Вылитый, как живой..." Они прогуливались чинно, с достоинством, действительно ощущая себя теми, чьи лица носили по прихоти природы.

В основном пили у "Брежнева" или у "Гоголя" и, как правило, своей компанией. Другие люди отчего-то не ловко себя чувствовали в обществе двойников, видимо ощущали себя в музее оживших восковых фигур. Однажды Белкин укушался особенно сильно и принялся читать "Я помню чудно мгновенье" и утверждать, что написал это вчера, вернувшись с одного прескучнейшего бала. Немного протрезвев, хотел, было извиниться, но увидел, что все остальные ведут себя точно так же. Из образов никто не выходил.

А по-настоящему Николаю Васильевичу сделалось страшно, когда застрелился "Ленин". Тогда-то он впервые попал в его квартиру вместе с милицией и понятыми. Все стены дома "Ленина" были увешены красными знаменами, манифестами и декларациями, повсюду громоздились сочинения Маркса, Энгельса и Ильича. Страницы книг были испещрены пометками двойника, а в печатной машинке торчал лист бумаги с надписью: "Не могу смотреть, как гибнет Россия".

Подавленный Белкин закрылся в своей квартире и принялся увязывать в пачки и выносить в мусоропровод полное собрание сочинений А. С. Пушкина, затем сбрил бакенбарды и сам обрезал ножницами курчавые волосы. И стал похож на бритого и стриженого Пушкина. С отчаянием Николай Васильевич смотрел в зеркало и пытался представить себя с другим, обычным лицом. И не мог.

Через месяц он сошел с ума и даже не заметил этого. Остальные артисты театра двойников, в котором Белкин продолжал работать, тоже ничего не заметили.

Как-то раз, приехав под вечер после выступления, Белкин, как обычно, зажег свечи в гостиной и, обмакивая воронье перо в самодельную чернильницу, начал быстро писать вторую часть "Евгения Онегина". Он торопился, ведь до дуэли с Дантесом оставалось меньше месяца, а внутреннее чутье подсказывало: на дуэли победит Дантес...

В дверь позвонили. Шепча строчку, дабы не забыть, Белкин пошел открывать. На пороге стоял высокий мужчина в шляпе и мокром от дождя плаще.

- Здравствуйте, - улыбнулся Белкин, - вы, часом, не от Вяземского?

- Сожалею, Александр Сергеевич, - развел руками гость, - по личному делу.

- Проходите. А жаль, что не от Вяземского, - вздохнул Белкин, - что-то не заходит давно. Вы не знаете, он часом не заболел?

- Кажется, в отъезде.

- Это хорошо, я-то подумал, может, обидел его чем? Вы проходите, проходите. Рад, что Вы зашли, вечер нынче хмурый выдался, Натали снова на балу... Уж как я её прошу не ездить туда! Вы, должно быть, слышали, какая скверна твориться? Вы присаживайтесь, присаживайтесь.

- Спасибо, Александр Сергеевич, - гость присел на край стула. - Слышал я, на дуэль Вы Дантеса вызвали.