Вадим Россик - Кто рано встаёт, тот рано умрёт

Возле зловещей комнаты кипит особенная жизнь. Люди в форме и штатском снуют туда-сюда, громко переговариваются, деловито возятся с какими-то мудрёными приборами. Понятно, что полицейские добросовестно работают на месте преступления. Стараясь не обращать на себя внимания, подхожу к нише со статуей.

Фигура рыцаря едва достаёт мне до плеча. Я знаю, что жители Средневековья были щуплыми, невысокими человечками. Внимательно разглядываю блестящие доспехи, щит с замысловатым гербом, алебарду. На поясе статуи висит кинжал. Обёртываю рукоятку кинжала носовым платком и осторожно вынимаю его из ножен. Узкий, остроконечный клинок. Таким клинком в старину наносили так называемый «удар милосердия» – добивали поверженного противника. Им вполне можно было отправить и Харди в мир иной. У меня в мозгу мелькает догадка, зачем Бахману понадобилась алебарда.

– Что вы тут делаете, герр писатель?

Оглядываюсь. Это Сквортцоф. Он неизбежен, как понос после молока с солёными огурцами. Протягиваю великану кинжал.

– На вашем месте, герр инспектор, я отдал бы этот предмет на исследование. Если вы ещё не нашли орудие убийства Харди, то, вполне вероятно, что молодой человек был убит именно этим кинжалом. Да и алебарду прихватите.

Сквортцоф небрежно забирает у меня оружие, крутит в руках, подносит к глазам. Я ожидаю, что дотошный верзила лизнет лезвие языком, но напрасно. Инспектор подзывает одного из подчинённых и передаёт ему кинжал.

– Возьмите ещё алебарду и немедленно отправьте оружие в лабораторию!

Сквортцоф провожает взглядом помощника, который бросается выполнять приказ, потом насмешливо обращается ко мне:

– А на вашем месте, герр Росс, я бы не путался под ногами у полиции. Я слышал, что вы взялись за частное расследование убийства Бернхарда Курца? Напрасно. Лучше занимайтесь своими книжками или прогуляйтесь по террасе. Подышите свежим воздухом. Будет больше пользы.

Сквортцоф машинально подбрасывает ключи от машины в воздух. Коварные ключи пролетают мимо подставленной ладони инспектора и со звоном падают на пол. Упс!

Моя гордость уязвлена. Похоже, что эта гора сосисок с картофельным пюре издевается надо мной? «Прогуляйтесь! Подышите свежим воздухом!» Между прочим, на улице льёт как из ведра! Мне очень хочется побарабанить пальцами по столу. А ещё лучше – по квадратной башке инспектора. На моём тайном языке это бы означало: «Вот ведь гадёныш!» Однако ближайший доступный стол стоит у меня в комнате, а до башки не дотянуться. Утешает одно: таким большим поганцем я точно никогда не вырасту! Со сдержанным достоинством киваю заднице Сквортцофа, который нагнулся, чтобы подобрать ключи, и, кипя от возмущения, тащусь обратно в свою башню.

В комнате без сил падаю на кровать. Всё! Меня больше не трогать, но при пожаре выносить первым. Засыпая, слушаю ровный шум дождя за окнами. Мне кажется, что это не капли молотят по стёклам, а Харди и Мари бледными пальцами стучатся из Нави в Явь. Они хотят мне сказать что-то чрезвычайно важное, но я не успеваю узнать, что. Проваливаюсь в глубокий сон. Последняя мысль в гаснущем сознании: «Не забыть сегодня же поговорить с извращенцем!»

Ленч я проспал. Спускаю себя в столовую только к обеду. Поредевшая студия живописи уже там.

«Халло! – Халло! Хай! Сервус! Грюсс готт! Привет!»

– Я заглянула к вам, Вадим, чтобы позвать на ленч, но вы так сладко спали, что я не стала будить, – виновато говорит мне Лиля, пробегая мимо с тарелками в руках.

Ну и ладно. Всё равно у меня не было желания дегустировать очередной завтрак Геракла. Ещё немного и мне станет близка Северная Корея с их травяной диетой. Положение спасают только неизменный борщ на обед и ужины строгой украинской направленности.

Оглядываю столовую в поисках интересующего меня человека. Ага! Мастурбатор, изгадивший портрет Харди, здесь. Смотрю дальше. Алинки нет. Баклажан опять в зелёном балахоне. В начале стола возле камина сидит прямой, как прут арматуры, Бахман. Дымит трубкой. У маэстро такой угрюмый вид, что Эрих больше не решается приставать к нему со своей винографолией. Малютка Понтип сострадательно поглядывает на мужа и украдкой вытирает глаза. Она больше не улыбается. Остальные кандидаты в убийцы молча уплетают борщ, салаты, пьют чай, кофе, колу, минералку. Желания заниматься пустопорожней болтовнёй нет ни у кого. Даже у Эдика. Он молча пожимает мне руку и возвращается к борщу. Что ж. Есть время, чтобы опорожнять желудок, а есть – чтобы его наполнять. Устраиваю себя возле Эдика. Осваиваюсь. Наполняю желудок.