Михаил Ежов - Башня из красной глины

Смирнов вынул стопки и закуску.

— Много не будем, — сказал он.

— Ты ж сам сказал: по сто грамм, — пожал плечами Дымин.

Следователь разлил коньяк и тоже сел.

— Давай, — предложил он, поднимая стопку. — Чтоб нам повезло.

— А Крысолову — нет, — добавил опер.

На ужин была жареная курица с чесноком и специями, спагетти с томатной пастой, свежий белый хлеб и острый сыр — кормили на теплоходе отменно. Смирнов и Дымин с облегчением убедились, что в столовую явились все. С Самсоновыми были двое детей лет по четырнадцать. Мальчик и девочка были очень похожи. Смирнов слышал, что их имена Ксюша и Максим. Золина тоже плыла не одна — с ней была дочь Нина. Она выглядела помладше близнецов, но ненамного.

Викулова и Кожин оказались с полицейскими за одним столиком и от этого соседства явно были не в восторге. Ужин проходил в напряженном молчании.

Однако когда подали салат из капусты и моркови по-корейски, техник вдруг обратился к Смирнову:

— Вероятность того, что вам удастся предотвратить убийство, очень мала, верно?

Следователь внимательно посмотрел на Кожина и обратил внимание, что у того очень тонкие губы, делающие его рот похожим на прорезь.

— Почему вы так думаете? — спросил он.

Техник нервно дернулся.

— Вас всего двое. Или это вы только так сказали? А на самом деле на теплоходе полно переодетых полицейских? — В его взгляде промелькнула надежда.

Смирнов отрицательно покачал головой:

— Нет, увы.

— Жаль.

— Мне тоже. Если бы моя была воля, я бы задействовал больше людей.

— Но тогда вы вынудили бы убийцу отложить преступление, — заметила Викулова. К ужину она переоделась и сменила серьги. Теперь это были малахиты, гармонирующие с платьем.

— Скорее всего.

— Никто не хочет умирать, — сказал Кожин.

— Ясное дело, — согласилась Викулова.

На этом разговор закончился. После ужина все разошлись по каютам, только дочка Кушековой отправилась с близнецами и Ниной гулять по теплоходу. Дымин вызвался составить им компанию, а заодно и приглядеть за ними.

Смирнов же отправился в каюту. Он считал, что все семеро ученых будут поначалу присматривать друг за другом и не станут ходить поодиночке — страх был еще слишком силен. Потом они, конечно, расслабятся и потеряют бдительность. Крысолов тоже должен это понимать. Если он уверен, что никто не сойдет раньше времени, то торопиться не будет. В конце концов, у него в распоряжении почти пять дней и ночей.

Смирнов отпер каюту и замер на пороге: на полу лежал квадратик белой бумаги. Его кто-то подсунул под дверь. Следователь осторожно перевернул его ногтем и увидел, что обратная сторона покрыта буквами. Это были строки, набранные на компьютере и распечатанные на лазерном принтере.

«Они думают, что на человеке можно играть, как на флейте» — гласила записка. Следователь невольно приподнял брови: не так давно он вспоминал немецкую легенду о крысолове, и вдруг такое совпадение!

Смирнов вошел в каюту, открыл свою сумку и вынул походный набор инструментов, которые могут пригодиться следователю. Он извлек из него пинцет и с его помощью перенес бумажку на стол. Затем вытащил средства для снятия отпечатков. Прошло несколько минут, прежде чем Смирнов убедился, что никаких следов на листке убийца не оставил. Он посмотрел на буквы. Ровные и четкие — картридж был новым, не перезаправленным.

Полицейский достал из сумки ноутбук и подключил беспроводной Интернет. Просмотрел почту, там нашлось письмо от Павлова — биографии ученых-генетиков и родителей детей, которые плыли на семинар. Смирнов решил заняться этим позже. Он скопировал файл на жесткий диск, а затем набрал текст записки в поисковике браузера. Оказалось, что это цитата из «Гамлета».

Следователь задумался: что могут означать эти строки? Еще одно указание? Намек на причину убийств или личность убийцы? Попытка оправдаться или обвинить кого-то?

Уверенным можно было лишь в одном: листок подбросил Крысолов. Только он мог заранее распечатать цитату из Шекспира, потому что едва ли кто-нибудь прихватил с собой в дорогу принтер.

Смирнов достал мобильник и набрал номер Павлова.

— Привет, — сказал он, когда тот ответил.

— Здорово. Как отчалили? Еще никого не убили?

— Глупая шутка.

— Прости, — извинился опер. — Письмецо мое получил?

— Да, но еще не читал.

— Ничего особо интересного. Зацепиться, на мой взгляд, не за что.

— Учту. Что насчет алиби любителей Голема?