Елена Арсеньева - Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы

– Кому?

– Господину консулу.

– То есть мне?!

– Да, ваша милость.

– От императрицы?!

– Да, ваша милость.

– Но почему? За что?

– Это мне неизвестно, ваша милость.

– Так что же ты не спросил?!

– Я спрашивал.

– И что сказал посыльный?!

– Государыня ни перед кем не обязана отчитываться в своих поступках, вот что он сказал.

Я молча кивнул. И велел отнести сверток в кабинет, желая распаковать его сам.

Снял шелк – под ним оказалась шкатулка из змеиной серебристо-белой кожи. Я подумал: вдруг там находится нечто особенное… быть может, имеющее отношение к сотрудничеству наших двух стран, то, что не должен был видеть никто, кроме меня.

Каково же было мое изумление, когда я узрел… узрел те самые фигурки, о которых мне когда-то рассказывала жена!

Да, да, в шкатулке находилась коллекция эротических статуэток, якобы изображающих Серебряную Фей и ее любовников в различных эротических позах. Я кое-что знал о китайском искусстве любви и сейчас узнавал «Вращающегося дракона» и «Любящих ласточек», «Летящих бабочек» и «Бамбуковые палки у алтаря», «Танец двух фениксов» и «Скачущих диких лошадей», «Летящего белого тигра» и «Рог единорога», «Слонов» и «Веселую обезьяну»…

Впрочем, я думал вовсе не о фривольностях. Я думал о том, что передо мной сокровище национального значения и уникальной ценности. Или, может быть, копии?

И я позвал Шарлотт. Она ведь искусствовед, причем занималась керамикой и знает толк в фарфоре. К тому же видела подлинники.

Шарлотт сразу подтвердила мои подозрения: статуэтки были копиями. Однако великолепного качества. Шарлотт сказала, что смогла распознать это только потому, что видела оригиналы.

Слова жены меня немного успокоили. Подарок был щедрым, но не настолько, чтобы я ощущал себя в неоплатном долгу. Иначе то, что я его принял, было бы опасно по отношению к моим служебным обязанностям.

– Не могу понять, что значит такой дар, – напряженно произнесла Шарлотт.

– Честно сказать, любимая, я тоже мало что понимаю. Но, может быть, императрица просто пожелала выразить свое расположение новому консулу…

– Я бы сказала, что так женщина может выразить расположение мужчине, которого она хочет затащить в свою постель!

Шарлотт всегда была очень раскованна в выражениях. Именно поэтому отец был против нашего брака, считая, что ее происхождение – ведь она из семьи буржуазной, даже, можно сказать, простонародной, – накладывает на нее неизгладимую печать, которая может помешать моему подъему по карьерной лестнице. Ни красота Шарлотт, ни ее необычайная для женщины образованность его не смягчили. Отец даже заявил, что я предал свое сословие, женившись на ней. А Шарлотт, наоборот, помогала мне, была другом и советчиком. У нее потрясающее чутье на людей! Конечно, ее страшно раздражали моя нелюбовь к грубой лексике, мои попытки обуздать ее вольные словечки. Впрочем, должен признать две вещи. На людях моя жена держала себя безукоризненно. А во-вторых, когда Шарлотт порой роняла такие словечки в постели, я… Дьявольщина, меня они необычайно возбуждали! И сейчас… сейчас мне смертельно захотелось повторить с ней те уроки, которые давали статуэтки. Но тут же до меня дошел смысл ее слов.

– Ты с ума сошла, моя дорогая! Императрица… и я? Кроме того, она женщина преклонных лет!

– Ты ее видел только раз, и то мельком. А я могла наблюдать за ней. Такая женщина никогда не будет достаточно стара для любви. Она вообще не может быть «преклонных лет». У нее на лице – вечная красота, а в теле – вечная молодость.

– Шарлотт! – Я начал злиться. – Прекрати! Я не знаю, что означает странный подарок, но он просто не может быть тем, о чем ты говоришь. Скорей всего, тут какая-то попытка взятки… боюсь, что ее чиновники начнут со мной переговоры в обход посла… Я слышал, что у него какие-то нелады с министром иностранных дел, ходят даже разговоры о его смещении. Возможно, императрица ищет их примирения?

– И обращается поэтому в консульство в Маньчжурии? Она что, считает, что ты можешь повлиять на позицию Готье? Что за ерунда!

– Не такая уж и ерунда, – пробормотал я. – Знаешь, мне кое-что пришло в голову… Ты не поверишь, но я действительно могу оказать некое воздействие на Готье. То есть не я, а мой дядя Шарль. Ведь он муж племянницы Готье.

– Что? – изумилась Шарлотта. – Не может быть! Как так вышло, что я ничего не знаю?

– Это семейная тайна. Видишь ли… Мелина содержится в психиатрической лечебнице – несчастная сошла с ума во время родов. Ребенок появился на свет мертвым, ей пришлось испытать страшную боль, и она лишилась рассудка от шока. Шарль любил ее, но с тех пор прошло уже несколько лет, а бедняжка неизлечима. Дядя начал поговаривать о расторжении брака. Что ж, его можно понять.