Ирина Арбенина: Люблю трагический финал

Но, еще не признаваясь себе, Аня уже чувствовала, что загадка, окружающая исчезновение черноволосой, статной, похожей на цыганку красавицы Джульетты Федоровой, уже заманивает, затягивает ее.

Подругами они никогда не были. Именно то, что мать Федоровой постоянно ставила Анну дочери в пример, и отталкивало Джульетту от Ани. Елена Давыдовна настоятельно внушала дочери комплекс неполноценности: «растяпа… такая-сякая… никудышная». Но, подчиняясь маминому давлению и признавая свое «ничтожество» и превосходство Анны, Джульетта, уж конечно, никак не могла Анюту полюбить и скорее всего, возможно, и не признаваясь себе, даже ненавидела.

Так что уж если кого Аня и «понимала», то отнюдь не Джулю, а скорей уж ее маму, саму Елену Давыдовну…

Причина раздражения взрослых, неистово озлобляющихся на ребенка по какому-то внешне пустяковому поводу, чаще всего, конечно, не ребенок…

Глядя на Елену Давыдовну, Аня всегда предполагала, что судьба распорядилась с ней несправедливо. В том смысле, что Елена Давыдовна не выполнила своего жизненного предназначения: попала не туда, живет не так и не там и занимается не тем…

Например, у Елены Давыдовны был глубокий звучный голос, намекающий на недюжинный жизненный темперамент, она всегда обожала превосходные степени, чрезмерность в словах и чувствах. Никогда не скажет «не люблю молока, люблю пирожки», а непременно ненавижу молоко, обожаю пирожки. Может быть, ей, чтобы «реализоваться», надо было бы участвовать в авторалли «Париж — Дакар», где пески, змеи, палящее солнце, где сильные эмоции и сверхострые переживания… А вместо этого она всю жизнь была заперта обстоятельствами в московской квартире.

Однажды, еще в младших классах, Аня гостила у них дня три на даче… И уж там эта приземленность и обыденность, усугубленная дачными условиями, казалось, Елену Давыдовну и вовсе доканывали… Ведра, стирка, утром пригоревший омлет, листики, цветочки — и дочка.

«Тоска зеленая» — очевидно, сказано кем-то именно про дачу.

Может быть, поэтому примерно один-два раза в день Елена Давыдовна непременно кричала: «Да чтоб она сгорела, эта дача!» Но дача не горела, и все начиналось сначала: омлет, ведра, ежедневные походы на маленький гнусненький прудик, где купаются дети и собачки…

Оскорбления, которыми во время этих сборов мать осыпала Джульетту, были на редкость удивительны по своей цветистости и насыщенности: «дрянь», и к тому же «препаршивейшая», «сволочь», притом «гнуснейшая», «гадость немыслимая» — все про Джульку. Маленькую девочку девяти лет!

Случайный человек мог подумать, что Джуля — исчадие ада, девочка из фильма ужасов, не девочка, а просто «дитя кукурузы»… Что она, конечно, пыталась что-нибудь сжечь, убить, отравить кого-либо мышьяком… На самом-то деле Джульетта делала, например, робкую попытку вместо тапочек, на которых настаивала Елена Давыдовна, надеть туфельки, а кроме ракеток для бадминтона прихватить на пляж еще и куклу… «Все равно ведь ты в нее там играть не будешь, дрянь препаршивая!» — истово, гневно, с огнем возражала Елена Давыдовна.

День, когда Джульетта попыталась надеть мамины солнечные очки, вызвал в душе у Елены Давыдовны шторм не менее двенадцати баллов. «Уродка, кретинка, посмотри на кого ты похожа!» — кричала она.

Строго говоря, Джульетта была всего лишь похожа на маленькую девочку в огромных солнечных очках. Всего лишь! Что же чудилось Елене Давыдовне — загадка. Может быть, ей мерещилось, что солнечные очки — это первый шаг к панели, верный путь к распущенности и девической порочности? Сумеречно это было тогда и неизвестно…

Один из психиатров заметил: «Воспитание леди начинается с бабушки, воспитание шизофренички тоже начинается с бабушки». Как поняла Аня, от мамы тоже много зависело…

Но разве можно было сказать, что Елена Давыдовна не любит свою дочку? Вот ведь как Елена Давыдовна переживала, чтобы Джуля была сыта («Убью, если не доешь сосиску!») и не простудилась («Надень кофточку, тварь такая, видишь, сквозняк!»).

Может быть, Елену Давыдовну надо было пожалеть: «нервы у человека никуда»? Но почему в присутствии посторонних взрослых людей наступала блаженная тишина? Почему при них Елена Давыдовна была тиха, деликатна? Как-то удавалось ей совладать со своими «слабыми нервами».

Это вообще свойство «нервных» взрослых, которых «дети выводят из себя»… Когда рядом с «нервными» появляется сила, они как-то мгновенно преображаются и чудненько справляются со своими расшатанными нервами. Никогда им не придет в голову хоть чуточку поорать, например, на свое начальство.