Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

— Ты не брала машину? — спросил у меня Хабибуллин.

На вилле имелся подземный гараж, где стояли два автомобиля. Но, во-первых, Мурат ничего об этом не говорил, во-вторых, я понятия не имела, какие документы на машину требуются на Кипре, в-третьих, была не уверена, что, привычная к правостороннему движению, смогу проехать по левой стороне дороги.

— Ничего, завтра я вас куда-нибудь вывезу, — пообещал Хабибуллин.

После ночного обжорства дети стали зевать и изъявили желание отправиться спать.

— Сейчас я вас уложу, — сказала я и посмотрела на Хабибуллина: — Посуду помоешь?

— А прислуга на что? — искренне удивился он. — Ты что, в самом деле все моешь?

— И нас заставляет, — вставил Витька.

Камиль только усмехнулся и налил себе чаю. Мы с детьми отправились наверх.

Я шла с замиранием сердца. Есть тут кто-нибудь еще? Или это все-таки был Камиль, зачем-то поднимавшийся наверх? Ведь он вполне мог успеть спуститься к нашему приходу. Но вторая грязная тарелка не давала мне покоя. Ведь не ест же он каждую следующую порцию одного и того же блюда из чистой посуды?

В Витькиной комнате на полу была брошена большая спортивная сумка.

— А дядя Камиль со мной будет спать? — спросил ребенок.

— Нет, он просто не знал, что ты занял эту комнату.

Я подняла сумку, сын вызвался мне помочь и мы отнесли ее в пустующую спальню. Наверное, Камиль просто бросил вещи в комнату, которую обычно занимал.

Затем сын отправился в ванную (на втором этаже их было две в разных концах коридора), куда я предварительно заглянула. Потом разобрала Катькину кровать и отвела зевающую дочь во вторую ванную, хотя она и твердила мне, что хочет побыстрее лечь. Не любит мыться — и все тут! Витьку же, наоборот, по сорок минут из-под душа не вытащить.

Наконец дети уложены, свет в обеих спальнях выключен. Слегка подправив макияж, я отправилась вниз, к Камилю.

Он молча смотрел в окно, за которым стояла ночь.

— Тебя отец здесь поселил? — повернулся он ко мне.

Я кивнула.

— Ты с ним спала?

— Нет, — несколько удивленно ответила я.

Мурат Хабибуллин не проявил ко мне ни малейшего интереса, как к женщине, хотя мне и говорили, что он — известный бабник. Но не было ни «случайных» прикосновений, ни томных глаз, никаких «примерок», когда мужчина словно измеряет тебя взглядом как по горизонтали, так и по вертикали, никаких знаков и сигналов, по которым женщина безошибочно определяет, что заинтересовала мужчину. Я могла точно сказать, что не заинтересовала Мурата Хабибуллина и требовалась ему для каких-то непонятных мне целей. Как, впрочем, и многим другим окружающим меня людям. Но зачем это объяснять Камилю? А он уже шипел:

— Если только попробуешь окрутить отца…

— Не будь идиотом, — устало перебила я его, наливая себе остывшего чаю.

— Я что-то не припомню, чтобы отец присылал своих любовниц на эту виллу. Тем более, с детьми, — продолжал Камиль тоном, кардинально отличающимся от того, которым он разговаривал с моими детьми. Хорошо, что при них не устроил концерта. Однако выяснения отношений не избежать. Неужели он меня ревнует?! Мысль тешила мое самолюбие.

— Я не его любовница. И становиться ею не собираюсь. И твой отец ко мне безразличен. — Стоп, а почему я перед ним оправдываюсь? Не сменить ли мне тактику? — Кстати, а он знает, что ты здесь? — прищурилась я.

Камиль заерзал на стуле. Я поняла, что попала в точку.

— Твой отец просил меня позвонить в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. Ты — как раз такое обстоятельство. Как ты думаешь, он обрадуется, услышав о твоем визите сюда?

— Ты еще и стукачка?

Я сжала кулаки, испытывая страстное желание дать ему по физиономии.

— Мой отец тебе понравился? — продолжал Камиль невозмутимо. — Или я все-таки лучше? — он откинулся на спинку пластикового стула и смотрел на меня нагло и похотливо. — Я моложе, Оленька.

Надо отдать ему должное, мужик был красив, великолепно сложен, и, разумеется, знал о своих достоинствах. Скольким же женщинам он разбил сердце? А шрамы, которые я помнила у него на теле, только придавали ему мужественности.

— Как-нибудь обойдусь без такого счастья, — огрызнулась я, затем напомнила ему про наш совместный визит в дом депутата Госдумы. — Ты хотел свалить убийство Жирного на меня! Ты, сволочь! На меня, на женщину… Ты задурил головы моим детям, а потом…

— Я не хотел сваливать убийство на тебя, — очень резко сказал Камиль.

— Правда? А почему-то все сложилось так, что все улики указывали на меня.