Анатолий Степанов - День гнева

Ходжаев задумчиво наблюдал за этой операцией. По завершении ее подумал немного, разглядывая существующего в отключке телохранителя, и твердо решил, что:

- Ты прав, Рома. За неуважение, за невоспитанность надо наказывать. Они вдвоем ждали, когда молодой человек откроет глаза. Он открыл их минуты через две, а еще секунд через двадцать взгляд этих глаз приобрел некую осмысленность. Теперь он мог кое-что понять (из элементарных вещей), и поэтому Казарян объяснил ему:

- Я - не армянская морда. Я - пожилой, уважаемый многими неплохими людьми человек, который повидал на своем веку многое. В том числе и таких бакланов, как ты. Запомни это, каратист.

Баклан-каратист смотрел на Ходжаева, который сочувственно заметил:

- Никогда не выскакивай, не спросясь, Аскерчик. Встань и умойся, - и уже Казаряну: - Прошу, Ромочка.

И ручкой, эдак с вывертом изобразил приглашающий жест вообще и ко всему: входи, пользуйся, бери! Казарян осмотрел извивающийся коридор со многими дверями и полюбопытствовал:

- У тебя музыкальная комната есть?

- У меня все есть, как в Греции.

- Вот туда и пойдем. А ты еще и грек, оказывается?

- Был одно время. - Признался Ходжаев, увидев, что каратист, пошатываясь, направился в ванную, распорядился ему вслед: - Умоешься, слегка очухаешься - нам выпить в студию принесешь.

И впрямь студия, звукозаписывающая студия с новейшим оборудованием.

- Включи чего-нибудь погромче, - попросил Казарян, взял в каждую руку по стулу и поставил их рядом с большим динамиком. Ходжаев поиграл на клавиатуре пульта, и понеслась Мадонна. Вкусы у кандидата искусствоведения были примитивные. Кандидат еще что-то поправил на пульте, убедился, что все в порядке, и направился к Казаряну и двум стульям. Уселись.

- Следовательно, ты считаешь, что меня слушают, - констатировал догадливый Ходжаев.

- Вероятнее всего, Ленчик.

- А почему, как думаешь?

- Потому что ты на них работаешь.

Мадонна сексуально визжала. Ходжаев, мутно глядя на Казаряна, подмычал мелодии, не стесняясь, энергично поковырялся в носу и, естественно, хорошо подумав во время свершения перечисленных актов, спросил:

- Считаешь, что я в Конторе служу?

- Для такого вопроса ты слишком много думал. Значит, ты думал о другом, Ленчик. Темнить собираешься?

- Сейчас я никому не служу, - цинично (не отрицая, что служил, когда надо и кому надо) признался Ходжаев, а далее продолжил уже о другом:

- Времени совсем нет, понимаешь, Ромочка? Игорный бизнес, оказывается, непростая штука. Кручусь, как белка в колесе, по восемнадцать часов в сутки.

- А с дамочками как? - тоже о другом спросил Казарян.

- С дамочками туго. Забыл, как это делается.

- И не вспомнил, когда к тебе Татьяна Горошкина явилась?

- Так, - выпучив от сосредоточенности глаза, бессмысленно изрек Ходжаев и повторил: - Так... что ты знаешь, Рома?

- Я разбежался и тебе все сказал. Мы еще с тобой долго-долго говорить должны. Предварительно. Будем говорить, Ленчик?

Мадонна завопила о другом. Шелковое покрытие динамика аж слегка шевелилось от этих воплей. Ходжаев думал. Подумав, ответил вопросом же:

- Есть ли смысл в этом разговоре?

- Твой вопрос, как я полагаю, надо понимать так: "Что я буду с этого иметь?" Отвечаю: полезную для тебя информацию.

На этот раз времени на размышления у Ходжаева оказалось намного больше: от дверей Арсенчик катил сервировочный столик с бутылкой виски, чашей со льдом и тарелкой с соленым миндалем.

- Прошу вас, - вежливо предложил он выпивку, уже подкатив столик.

- Спасибо, - машинально поблагодарил Казарян.

- Я все запомнил, дорогой гость, - в ответ сказал Арсенчик.

- Он меня пугает? - удивленно поинтересовался Казарян у Ходжаева.

- Ну, молодой, молодой он! - уже раздраженно объяснил Арсенчикову позицию Ходжаев. - Горячий. Налей-ка нам, гордый кавказец.

Глядя только на бутылку и стаканы, молодой горячий кавказец разлил по двум толстым стаканам, кинул кубики льда и осведомился вроде бы опять у бутылки:

- Я могу уйти?

- Иди отдыхай, - за бутылку ответил Ходжаев и, когда Арсенчик вышел, сказал Казаряну: - Естественно, за эту информацию ты потребуешь информацию у меня.

- А ты как думал? Баш на баш.

- Оно, конечно, баш на баш, но кто-нибудь, один из двоих всегда выигрывает. Вот я и прикидываю, кто выиграет.

- Ты, - уверенно сказал Казарян.

- И что же я выиграю?

- Жизнь, Ленчик, свою жизнь или точнее: продолжение своей жизни.

- Следовательно, сейчас моя жизнь в опасности?