Анатолий Степанов - День гнева

- А ты недаром свой журналистский хлеб жрешь, - с уважением сказал Смирнов. - Умный ты, аналитик чертов!

- Стараемся, - самоуверенно согласился с его словами Алик. - Ты только представь, Саня, всю меру их безнравственности, цинизма, подлости, демагогии!

- Чего кипятишься-то? Я про них все понял уже года два, почитай, тому назад. А ты, я думаю, и того раньше.

- Кипячусь я, Саня, оттого, что вольно или невольно - не важно, десятилетиями подыгрывал им в их играх. И как про какую-нибудь мерзость узнаю, сразу же один вопрос: кого винить - их? себя?

- Обязательно кого-нибудь винить, - почему-то обиделся Смирнов, жить надо по-новому начинать как можно быстрей.

- Нам не начинать, завершать пора, Саня. Помирать скоро.

- Будто я не знаю. Только вот какая штука: не верю я, что когда-нибудь помру.

17

После приема пищи довольно долго глазел на нарядную публику "Макдоналдса". Сюда ходили, как в театр. Надоело. Встал и вышел. Уже вовсю горела неоновая реклама: здесь огненная буква "М" - не метро, "Макдоналдс", на той стороне бульвара золотое загадочное слово "Самсунг". Малость поглазел и тут. На уверенных, в таких же куртках, как и он, молодых людей, которые, сбившись в кучки, деловито обсуждали что-то, на вальяжных, лениво прогуливающихся девиц, на бойких торговцев жвачкой, презервативами, пивом, газетами. Все, находящиеся здесь совершенно отчетливо представляли, в чем смысл жизни. А он не представлял.

Сырцов перешел бульвар и поплелся по Тверской. Магазин "Рыба". Заглянул в "Рыбу". За двадцать пять рублей купил баночку лососины от того, что баночка была маленькая и залезала в карман. У книжного магазина под землей пересек улицу и пошел в обратную сторону. В переулке светилась скромная вывеска ресторан "Центральный". Очереди не было. Неизвестно зачем - сыт был до тошноты - открыл тяжелую дверь.

- Спецобслуживание! - зашумел швейцар, но узнал и, сделал вид, что обрадовался: - Георгий Николаевич! Давненько, давненько нас не навещали!

Сырцов кивнул швейцару и по ступенькам поднялся в зал. Знакомый официант мигом устроил место за столиком для своих. У колонны. Чтобы как-нибудь оправдать свое появление в этой точке общепита, заказал сто пятьдесят коньяка, зеленый салатик и бутылку "пепси". Без желания убирал все это, не интересуясь энергично отдыхавшими людьми. Расплатился и удалился к чертовой матери.

В дырке, над которой была надпись "Пицца-хат" неизвестно зачем приобрел пиццу в красивой круглой коробке, а в киоске уже закрывавшегося Елисеева бутылку "Наполеона".

Еще раз пересек Тверскую под землей и направился к машине.

Бережно устроил коробку и бутылку на заднем сидении, сел к рулю и включил зажигание. Приборная доска давала уютный, как от торшера с абажуром, теплый и успокаивающий свет. Захотелось домой, к торшеру. Послать все к черту, и домой. Так и решил было - домой, но у Университетского сделал поворот налево, потом направо и у нового цирка налево. Поставил "семерку" на стоянку, вышел, отошел подальше, чтобы лучше видно было. В окнах на одиннадцатом этаже горел свет. На кухне и в гостиной. Дома уже.

На стоянке посторонних машин не было. Сырцов, не таясь, вошел в подъезд. Но на всякий случай, проверился, как обычно. Спускаясь с двенадцатого на одиннадцатый, учуял станный запах. Поначалу не понял, что это, но потом понял все. Запах газа шел от горошкинской двери. Приник ухом к замочной скважине, прислушался. Тишина, тишина.

Кинулся к дверям ближайших соседей и жал, жал на звонок. Звонок был старомодный, верещал, как зарезанный поросенок.

- Что, что надо? - спросил из-за двери старушечий голос.

- У вас на площадке сильный запах газа! - прокричал Сырцов.

- Это не у нас, - ответила старуха, - соседям звоните.

И зашлепала вглубь квартиры, тупая курица, - слышно было. В следующую дверь Сырцов и звонил и ногой барабанил.

- Вы что, спятили? - угрожающе поинтересовался молодой интеллигентный баритон.

- У вас на площадке сильный запах газа! - повторил крик Сырцов.

- Это не у нас, - дублируя старуху, ответил баритон.

- Да поймите же вы, что действовать надо! Отравитесь же все, взорветесь ко всем чертям!

Дверь отворилась. В дверях стоял сытый бородач с сигаретой в розовых губах. Сырцов вырвал у него изо рта сигарету, бросил на пол, затоптал.

- Что же это такое?! - возмутился было бородач, но, втянув носом воздух, понял, почему это сделал Сырцов, и залепетал: - Что делать, что делать?

- Кажется, это вон из той квартиры, - Сырцов кивнул на горошкинскую дверь и соврал: - Я туда звонил - не отвечают. Надо вскрывать. Быстро, топорик какой-нибудь, нож, что ли!