Анатолий Степанов: Вечный шах

- Александр Иванович! Сколько лет, сколько зим! - И, поняв, что Смирнов входить не собирается, встал из-за стола, вышел в коридор, прикрыл за собой дверь. - Вы ведь просто так в нашу контору не заходите. Что-нибудь срочное?

- Не столько срочное, сколько необходимое. Дай мне на десять минут твоего клиента. Мне с ним один на один поговорить надо.

- Не положено, Александр Иванович, - огорчился Сырцов. - Мне за это Леонид голову оторвет.

- Он сказал, что на твое усмотрение.

- Ну, если так, действуйте!

Сырцов с напарником вышли. Смирнов, сидя за сырцовским столом, рассматривал клиента. Рожа поперек себя шире, сонные наглые глаза, богатые усы - таких в Москве навалом, гривенник за пучок.

- Чего уставился, козел гнилой? - не выдержал клиент.

Не отреагировал на козла Смирнов, не посчитал это обидным. Сам спросил:

- Настоящий срок еще ни разу не мотал, зайчик?

- А тебе какое дело?

- О деле, которое у меня к тебе, немного позже. Сначала для сведения: Алексей Борзов был законник. Правда, бывший. Но из закона вышел по всем правилам.

- Зачем мне это знать? - спросил амбал. Посерьезнел он, собрался.

- Я же сказал: для сведения. Потому что ты его убил, скот.

- Ты кто такой?! Ты кто такой?! - завопил амбал.

- Я - друг Алексея. И мне сейчас очень хочется раздавить тебя, как клопа, сучонок. Но я пока этого делать не буду, потому что еще больше мне хочется стереть в порошок твоего шефа.

- Ты кто такой, чтобы меня допрашивать?! - вопил амбал. - Ты кто такой?!!

- Не ори, - поморщившись, попросил Смирнов. - И слушай меня внимательно. Кое-какие косвенные по факту твоего участия в убийстве у меня имеются. Их, я допускаю, может не хватить для обвинительного вердикта в суде, но мне-то ясно, что ты убивал. Даже если тебя оправдают по делу об убийстве, ты все равно пойдешь в лагеря за вымогательство. Мне стоит шепнуть словечко кому надо, и тебя в зоне ждет разборка за убийство законника. Надеюсь, ты понимаешь, чем кончится эта разборка.

- Чего вам от меня надо? - хрипло спросил амбал. Он сломался.

- Мне надо знать, кто приказал тебе убить Борзова. Удоев? Голубев?

- Голубев, - признался амбал. - Он лично сам эту операцию разрабатывал.

- А ты убивал.

- Я не убивал, я технику для подслушивания готовил, а стрелял Жека...

- Молодец, - с отвращением похвалил амбала Смирнов. - Всех заложил.

- Мои показания вам не имеют юридической силы, - вдруг сказал амбал.

- Да ну? - удивился Смирнов, встал, вышел из-за стола, приказал. Поднимись-ка.

Амбал на всякий случай оторвал задницу от стула. Смирнов увидел братское чувырло совсем рядом, не выдержал, ударил. Ударил самшитовой палкой по амбаловым ребрам. Больно стало амбалу, очень больно, и он, жалобно и тихо взвизгнув, опять присел на стул. Словесно, без слез заплакал:

- Безоружного бьешь, старье, да? Безоружного?

Смирнов, не говоря ни слова, вышел в коридор. Привалившись спиной к косяку, у двери стоял Сырцов. Увидел Смирнова, сказал горестно:

- Заделали вы меня, Александр Иванович, ох, как заделали...

- А ты ничего не слышал и раскручивай свой рэкет спокойненько.

- Себе-то, к сожалению, не скажешь: я не слышал. Я слышал. - Сырцов пожал протянутую Смирновым руку и решительно шагнул в свою комнату.

Смирнов устроился передохнуть в закутке для незадачливых посетителей этого замечательного учреждения. Он сидел, положив подбородок на рукоять палки и закрыв глаза. Отвратительно он себя чувствовал, так отвратительно, что хотелось блевать. Не открывая глаз, не открывая рта, он тихо-тихо стонал. Не помогало. Тогда он открыл глаза, поднялся и постарался вслух себя убедить в том, что:

- Это все оттого, Смирнов, что ты не жрамши и не спамши.

Он проснулся в двадцать один ноль-ноль, потому что на него смотрели. Он открыл глаза и осознал, что спал одетым на гостинном диване в доме Алика Спиридонова. Осознав это, увидел терпеливо сидевших рядом с диваном Алика, Романа и Виктора. Они сидели и молчали в ожидании, когда он проснется сам. Он проснулся окончательно и зевнул. Очень не хотелось вставать.

- На твоем примере убеждаюсь, что старость - не радость, - объявил Казарян.

- Да иди ты... - послал его куда-то Смирнов, спустил ноги, помотал мутной головой и решил: - Пойду умоюсь.

Он пустил холодную струю себе на затылок и так, согнувшись, терпел долго. Замерз до дрожи, прекратил издевательство над собой, жестким полотенцем беспощадно вытер волосы. Глядя в зеркало, бережно расчесал жидкую свою шевелюру и, причесываясь, понял, что настроение у него неплохое, рабочее настроение.