Андрей Бондаренко: Ремарк и миражи

— Ладно, не вопрос. Вот, держи. Осматривай, красавица, местность и комментируй.

— Ага, сейчас. Только колёсики резкости подверну…. Итак. Первая левая — относительно чилийских льяносов — лощина. Ничего необычного и приметного. Кустики, деревца, камушки, травка с разноцветными цветочками. Птички какие-то активно перепархивают в разные стороны. Причём, достаточно крупные и упитанные птички. Наверное, куропатки. Или даже самые настоящие фазаны…. А лощина всё змеится и змеится. Хоп, резко свернув за дальний горный кряж, пропала.… Перехожу ко второй. Э-э-э. Точная копия первой. Почти точная. Только вместо упитанных птичек на её склонах присутствуют…м-м-м, упитанные козочки. Белоснежные такие, с короткими рожками и очень пушистые. Это, наверное, знаменитые вигони. Всё, собственно. То бишь, сплошные серо-чёрные и тёмно-бурые скалы…. Теперь третья долинка-лощинка. А она у нас совсем коротенькая, так как обрывается в широченную пропасть. Вернее, в самый настоящий и полноценный каньон — таких очень много в американском штате Колорадо, я недавно по телеку видела…

— Дай-ка мне бинокль, — попросил Роберт, а минут через пять-шесть, завершив осмотр, объявил: — Сейчас уже начало седьмого вечера, пора задуматься о ночлеге. Ночевать — на водоразделе? Бред. Во-первых, неуютно. Во-вторых, опасно. В том плане, что ночью может задуть сильный ветер и сбросить палатку вниз по склону. Поэтому спускаемся с перевала и ищем подходящее местечко…. По какой лощине спускаемся? А по самой левой. Чем, собственно, не вариант?

— Отличный вариант, — одобрила Инэс. — В том плане, что очень романтичный. Установим палатку в семи-восьми метрах от обрыва и будем слушать, как ночной ветер гудит в каньоне. Красота. Я имею в виду, что будем слушать в перерывах.

— В каких ещё перерывах?

— В тех самых. Которые будут между любовными актами…

Они шагали по лощине.

Догорал печальный тёмно-малиновый закат.

— На этой поляне с крохотным родничком и установим нашу палатку, — решил Роберт. — Ага, здесь и пара-тройка сухих коряжин имеется, сейчас запалим костерок.

— А как же мой романтичный план? — возмутилась Инэс.

— Это ты имеешь в виду палатку, установленную на самом краю обрыва, и многочисленные акты любви?

— Конечно же.

— Акты, без вопросов, остаются. Куда же без них? А с визитом к каньону, пожалуй, повременим.

— Из-за лиловых сумерек? Мол, можно случайно свалиться?

— Ага, можно нечаянно упасть в пропасть, — подтвердил Роберт. — Если она, естественно, существует.

— Ты хочешь сказать, что…

— Утром разберёмся…. А сейчас я освобожу от поклажи наших верных мулов и установлю палатку, а ты разводи костерок и подумай о сытном ужине.

— Хорошо, милый. Как скажешь…. Робби, а ты меня любишь?

— Люблю.

— А как — любишь?

— Как оголодавшие аргентинские слепни и оводы — глупых путешественников и туристов, забывших прихватить с собой отпугивающий спрей…

Утром они, одевшись, выбрались из палатки.

— Хорошая сегодня погода, — от души потянувшись и громко хрустнув всеми суставами-хрящиками своего молодого и сильного тела, объявила Инни. — Солнечно, безветренно и тепло. Ещё и капель — везде и всюду — звонко капает. Это голубовато-сиреневый иней, образовавшийся за ночь на листве кустарника, на траве, на камнях и на синтетическом полотне нашей палатки, активно тает. Прямо-таки, на глазах…. А какой воздух — чистый и очень-очень свежий, с лёгким цветочным привкусом. Амброзия натуральная…. И красиво здесь очень: горные величественные хребты, тёмно-синие и лиловые ледники, островерхие пики, седловины перевалов, провал каньона чернеет — мрачно и загадочно…. Позавтракаем, а потом сходим к нему?

— Сперва сходим, — забрасывая за спину охотничий карабин, решил Роберт. — А уже после этого и с дальнейшими планами определимся…. Кстати, а где наши мулы?

— Вон в тех кустиках спят. Видишь, как ветки колышутся от их размеренного дыхания? Видимо, уже успели на совесть перекусить. Травка-то тут знатная, густая и сочная.

— Действительно, знатная. Ладно, пусть дрыхнут. Не вопрос. За мной, отважная и наблюдательная путешественница…

— Робби, а почему ты вчера, всё-таки, выбрал именно эту лощину? А, например, не соседнюю? — шагая рядом, поинтересовалась Инэс. — По наитию?

— Абсолютно никакого наития. Сугубо на основании стройных логических рассуждений. Вот, ты сама посуди…. На вчерашний водораздел выбирается отряд искателей приключений, занимающихся поиском развалин Кельчуа. Они, естественно, не сомневаются, что древняя крепость существует на самом деле, но совершенно ничего не слышали о возможных «стационарных» миражах. Итак, стоят ребятушки на перевале и рассуждают, мол: — «Куда идти дальше? В сторону чилийских льяносов? Нормальный, в принципе, вариант. Дельный. Может, как раз там — в густой и высокой голубоватой траве — искомые каменные плиты, густо-поросшие тёмно-фиолетовыми и ядовито-жёлтыми лишайниками, и обнаружатся…. Имеются ещё две симпатичные лощинки, змеящиеся и теряющиеся в нагромождении серо-чёрных и тёмно-бурых скал. Если же в льяносах ничего интересного не отыщется, то можно будет потом и по ним полазить-поползать, пытая своё кладоискательское счастье…. Четвёртая, самая левая долина? Ерунда, она же обрывается в широченную пропасть. Крепость не может, по определению, располагаться на дне глубокого каньона…». И так, скорее всего, рассуждали все любопытные путники, посетившие — за долгие-долгие годы — эти дикие и первозданные края.…. Понимаешь?