Николай Леонов: Ценник для генерала

— Хватит болтать, — оборвал президент девушку. — Кофе принеси и никого не пускай. Приедут Крикунов с Шиловым, скажешь им, что я здесь.

Девушка облегченно кивнула, потому что запас слов у нее иссяк, а свежий маникюр на ногтях уже начинал подсыхать. Сергей Сергеевич Ломакин всегда был грубоват. Многие обижались и даже увольнялись. Но если стерпеть, не обращать внимания на эту его черту и работать так, как требуется, то с ним вполне можно было ладить. Главное, не нарываться на неприятности.

Да и платил он людям честно, не выискивал всякие мелкие нарушения, лишь бы снять премиальные. Чтобы Ломакин кого-то лишил премии, это надо было постараться!

Секретарша дважды успела принести шефу кофе, прежде чем в приемную вошли два члена попечительского совета. Альберт Владимирович Крикунов, высокий, немного сутуловатый, с крупными ступнями и кистями, как всегда, приветливо улыбнулся девушке и мельком глянул на дорогие часы, блеснувшие под обрезом рукава идеально выглаженной, не самой дешевой рубашки. Этот человек был изыскан во всем, как в одежде, так и в манерах. Многие вздыхали: вот бы, мол, нам такого шефа, а не хамоватого Ломакина с его казарменным юмором.

Вторым вошел Игорь Андреевич Шилов. Костюм на нем сидел небрежно, узел галстука был чуть распущен. Из-под расстегнутого пиджака откровенно выпирал изрядный пивной животик. Шилов холодно кивнул секретарше, потом привычным движением почесал шрам, пересекавший висок и чуть стягивающий угол правого глаза.

За глаза Шилова в фонде звали Пиратом, а Крикунова — Магистром. Альберт Владимирович и правда был магистром экономики. Он закончил какой-то экономический вуз уже после выхода в отставку. Шилов и Крикунов когда-то были военными.

Собственно, как и Ломакин, который встал из-за стола и протянул руку визитерам. Мужчины молча обменялись рукопожатиями, а потом расселись на мягком диване и креслах, стоявших в углу, под вытяжным вентилятором. Шилов тут же полез за сигаретами. Крикунов покосился на него и невольно поморщился.

Интерьер кабинета президента фонда изобиловал фотографиями, схемами, макетами зданий и благоустроенных территорий. Боковая стена была сплошь увешана рамками с благодарственными письмами, различными дипломами и тому подобной мишурой, которую выставляют напоказ в любом офисе. За спиной хозяина кабинета красовалась его фотография, сделанная на стадионе. Он был в спортивном костюме, рядом с ним стоял теперешний министр обороны.

— Когда и при каких обстоятельствах тебе сообщили о трагедии? — закурив и с придыханием выпустив струю дыма, спросил Шилов.

Крикунов ждал, глядя на Ломакина, не выражая нетерпения.

Сергей Сергеевич пошевелил бровями, скрипнул зубами, потом ответил:

— Сообщили сегодня утром. А какие, собственно, обстоятельства тебя интересуют? Позвонил человек из МВД, попросил известить его жену. Только где ее теперь искать, да и какая она ему жена?! Восемь лет как расстались. У каждого своя жизнь.

— Да-а, жизнь, — зло процедил сквозь зубы Шилов. — Нет у него теперь этой жизни.

— А подробности какие-нибудь этот человек из МВД рассказал? — поинтересовался Крикунов. — Как Рыбников погиб, из-за чего? Ты по телефону сказал вроде, что его убили. Это точно установлено?

— Пока информации мало, — проворчал Ломакин. — Да, сказали, что нашли тело с ножевым ранением в грудь, будут расследовать. В Москву сообщили, потому как он российский подданный и генерал. И какого хрена он вообще туда поехал?! Что за сентиментальщина!

— А зачем он поехал? — тем же ровным голосом поинтересовался Крикунов.

— Встреча однополчан. Чушь, одним словом! Срочную он служил в Белоруссии еще в советские времена. И вот вздумалось старым дуракам там собраться. Велик праздник! Делать им нечего.

— Как же ты ему разрешил, если сам в отпуске? Он твой первый заместитель, в твое отсутствие исполняет обязанности руководителя.

— Да никаких проблем и не было бы, — зло проговорил Ломакин. — Он уехал на четыре дня, я вернулся бы через три. Что тут?..

— Что тут случилось бы, ты хотел сказать? — процедил сквозь зубы Шилов, разглядывая кончик горящей сигареты. — Могло, например, со счетов списаться энное количество денег. Сколько точно ушло, ты посчитал?

— Восемьсот тридцать пять миллионов.

— Недурно, — Крикунов покачал головой. — Это почти тридцать миллионов долларов. Вся сумма ушла с одного счета?

— Нет, с четырех. Но львиная доля, конечно же, с основного.