Елена Басманова - Тайна серебряной вазы

– Что ж, в этом есть резон, – подтвердил отец Гавриил, – Говори, сестра, я слушаю.

– Я понимаю вашу мудрость, – синие глаза под черными, четко прорисованными бровями потемнели от печали, – и приму любое ваше решение. Я покорюсь вашей воле. Но только от вас зависит – будут ли у меня силы жить дальше.

Она ждала, что игумен возразит ей, ответит какой-нибудь цитатой из Писания о греховности подобных мыслей, но он молчал, глядя ей прямо в глаза.

– Я хочу увидеть того, кто был рожден под Вифлеемской звездой, – прошептала Мура и явственно различила пронесшиеся в зрачках игумена быстрые молнии.

Однако лицо его оставалось неподвижным, и он молчал, не выпуская ее рук из своих худощавых прохладных ладоней.

– Отец Авель должен был вам все рассказать, – продолжила обессиленным шепотом Мура. – Я так ждала этой минуты. Что же мне теперь делать со всем тем, что есть в моей душе? Я чувствую весь мир чужим.

– В этом мире есть много твоих братьев и сестер, – сказал наконец игумен, выпустив руки Муры из своих ладоней, – без них ни одно благое деяние не было бы возможным.

– Я хочу помогать им...

– Хорошо, – игумен выпрямился и шагнул назад, – я благословляю тебя, дочь моя. Сие не в моей власти. Ты идешь с открытыми духовными очами – поистине чудо Господне. Следуй за мной. Я хочу показать тебе нашу библиотеку.

Игумен Гавриил повернулся и повел ее из покоев, потом свернул на лестницу, ведущую вниз, – Мура насчитала всего несколько ступеней, – потом они продолжили путь под узкими белыми сводами к маленькой металлической двери. Справа от двери на стене был вмонтирован металлический крест с солнцем на перекладине. Игумен дотронулся рукой до золотого круга – и через миг послышался мягкий металлический скрежет открывающейся двери.

Перед глазами Муры открылось просторное помещение библиотеки – застекленные до потолка шкафы, массивные сундуки, бюро справа на столах – стопки книг, – на которых тоже лежали листы бумаги, пергаменты и между ними – кубышки с песком и чернильницы. Окон в помещении не было, свет падал сверху через застекленную крышу. В центре библиотеки стоял высокий монах в скуфейке.

Мура шагнула вперед – и оказалась лицом к лицу с петербургским архитектором Андреем Григорьевичем. Он смотрел на девушку и улыбался.

– Позвольте представить вам, сестра Мария, нашего библиотекаря – отца Авеля, – раздался за ее плечом голос игумена Гавриила.

Мура хватала ртом воздух и нервно сжимала пальцы в кулаки. Она растерянно обернулась к игумену – тот тоже улыбался.

– Отец Гавриил! – воскликнула она в порыве благодарности и, схватив его прохладную сухощавую руку, припала к ней губами. – Отец Гавриил!

– Истина неизреченна, дочь моя, помни, – игумен легчайшим касанием свободной руки погладил ее по голове, покрытой прозрачной белой накидкой, – отец Авель тоже помнит об этом, он связан обетом, которым ты связана быть не можешь. Но, по зрелом размышлении, ты и сама поймешь, что тайна сия и должна пребывать тайной. Я редко ошибаюсь в людях – и твоим путем прошел уже не один наш брат и не одна наша сестра. Ты все увидишь. Отец Авель, который мне все рассказал и который меня убедил, что ты непременно прибудешь сюда, как только откроется навигация, умеет читать в душах людских. Он все тебе покажет, а ответит тебе только на те вопросы, на которые можно ответить утвердительно.

Мура, смотревшая на отца Гаврила во все глаза, снова припала губами к его руке, отпустила ее и, выпрямившись, подошла к отцу Авелю.

– Я буду ждать вас в своих покоях, – сказал игумен Гавриил и вышел из библиотеки.

Металлическая дверь медленно закрылась за ним, оставив Муру наедине с отцом Авелем.

Стремясь преодолеть некоторую неловкость и боясь взглянуть на отца Авеля, Мура медленно пошла вдоль книжных стен, разглядывая корешки. Тертуллиан, Василий Великий, Ориген, Иоанн Златоуст... – неудивительно для монастырской библиотеки. Чуть дальше ей встретилась книга В. Соловьева – она вынула ее из ряда других, открыла и прочла название «История и будущность теократии в России». Она закрыла книгу и поставила ее на место.

Чуть ниже на полке она заметила труды Гегеля и Фейербаха.

Мура взглянула через плечо на отца Авеля – он стоял и спокойно следил за ее действиями.

– Как странно, – сказала Мура, – и Жуковский у вас здесь есть, и Загоскин, и Кукольник. И Пушкин! Странно думать, что монахи читают Пушкина. А Лермонтов у вас есть?