Рекс Стаут - И быть подлецом (сборник)

Вульф хмыкнул:

– Если бы он отправился домой ужинать с этой тварью, мог завязаться разговор. Она вполне способна выложить ему все. Вспыхнула бы ссора. Я подумал, что разумнее избежать подобного риска.

– Чушь. Нет никакого риска, и вам это известно. Просто никто не должен заподозрить, что вы человечны. Пожалели бедолагу, но не сознаетесь в этом даже под дулом пистолета. Мысль о том, что несчастный отправляется домой ужинать с этой гиеной, была невыносима для вашего большого доброго сердца, и под влиянием порыва вы даже обещали угостить его коньяком, которого во всех Штатах девятнадцать бутылок, причем все они – в вашем погребе.

– Вздор. – Он поднялся. – Ты способен усмотреть сентиментальность и в таблице умножения.

И босс направился на кухню, чтобы предупредить Фрица о госте и разведать, как там идут дела.

После ужина Фриц принес нам в кабинет второй кофейник, а также бутылку коньяка и пузатые фужеры. Эти два часа мы провели в основном не на Западной Тридцать пятой улице Нью-Йорка, а в Египте. Вульф и его гость, которые бывали там в прошлом, ударились в воспоминания и немного поспорили.

Доктор Майклз, с удобствами расположившийся в красном кожаном кресле, поставил кофейную чашку, выбросил сигарету и погладил себя по животу. Он выглядел в точности тем, кем и был, – успешным медиком с Парк-авеню. Средних лет, хорошо сложенный, прекрасно одетый и уверенный в себе. После первого часа, проведенного за столом, исчез усталый и озабоченный вид, но теперь, когда, отбросив сигарету, он многозначительно взглянул на Вульфа, на лбу у него снова обозначились морщины.

– Это был восхитительный отдых, – заявил он. – Я просто заново родился. У меня есть множество пациентов, которым я прописал бы ужин с вами, но, боюсь, мне пришлось бы посоветовать вам не выполнять это предписание. – Он рыгнул, но хорошее воспитание не позволило ему сделать вид, будто этого не было. – Итак, сейчас я перестану притворяться гостем и приступлю к своей настоящей роли. Приносимого в жертву человека.

Вульф возразил:

– У меня нет ни намерения, ни желания потрошить вас, сэр.

Майклз улыбнулся:

– Хирург мог бы сказать то же самое, делая надрез на коже. Нет, давайте приступим. Моя жена звонила вам, или писала, или была у вас?

– Ваша жена? – Вульф с невинным видом широко раскрыл глаза. – Разве кто-нибудь упоминал здесь о вашей жене?

– Только я, сию минуту. Ладно, оставим это. Полагаю, с вас взяли слово чести – прекрасная устаревшая фраза… – Он пожал плечами. – На самом деле я не удивился, когда вы спросили меня по телефону о том деле с шантажом, просто на минуту растерялся. Я ожидал чего-то подобного, потому что вряд ли была бы упущена такая возможность смутить меня – а то и сделать что-нибудь похуже. Только думал, что это будет полиция. А так лучше, намного лучше.

Вульф ответил кивком на комплимент.

– В конце концов, доктор, дело может дойти и до полиции. Если не будет выхода.

– Конечно, я понимаю. Могу лишь надеяться, что этого не произойдет. Она отдала вам анонимные письма или только показала?

– Ни то и ни другое. Однако это вы произнесли местоимение «она», а не я. У меня нет доказательств в виде документов, и я их не видел. Если таковые существуют, я бы, несомненно, смог их получить. – Вульф вздохнул, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Не будет ли проще, если вы предположите, что я совсем ничего не знаю, и расскажете мне обо всем?

– Хорошо, черт побери. – Майклз отхлебнул коньяка и, посмаковав, проглотил. Затем поставил фужер. – С самого начала?

– Будьте так любезны.

– Итак… Прошлым летом, девять месяцев назад, я впервые узнал об этих анонимках. Один из коллег показал мне такое письмо, полученное по почте. В нем содержались явные намеки на то, что я постоянно… гм… неэтично веду себя по отношению к пациенткам. Вскоре после этого я заметил, как решительно переменилась ко мне одна из моих самых давних и лучших пациенток. Я попросил ее откровенно рассказать мне, что́ вызвало такую перемену. Она получила два аналогичных письма. А на следующий день – естественно, это врезалось мне в память – жена показала мне еще парочку таких же посланий, адресованных уже ей. – Морщины снова проступили у него на лбу. – Вряд ли нужно объяснять, как такая вещь могла бы повлиять на мою репутацию врача, если бы это продолжалось. Конечно, мне пришла мысль обратиться в полицию, но слишком велик был риск огласки или даже распространения слухов из-за полицейского расследования. Тот же риск существовал, если бы я нанял частного детектива, – по крайней мере, я так думал. А затем в тот день, когда жена показала мне письма, – нет, через два дня после этого – вечером мне позвонили домой. Полагаю, жена слушала разговор по второму аппарату у себя в комнате – однако вам это неинтересно. Как бы мне хотелось, чтобы вы… – Голова Майклза резко дернулась, словно он услышал какой-то шум. – Так о чем же я хотел сказать?