Ольга Играева - Как загасить звезду

Ни одной заслуживающей внимания новости за много дней, ни одной достойной информации, ни одного намека… Можно, конечно, было действовать методом тотальных опросов — без конца до умопомрачения опрашивать всех, кто попадался им на пути по делу Лосского и Соловей, неважно, о ком идет речь. Десятки, несколько десятков человек. Если не будет результата, будет хоть чем отчитаться начальству, чтобы оно потом перед телекамерой в прямом эфире того же «Вызова времени» бубнило, успокаивая общественность и оправдываясь за отсутствие результата: «По делу опрошено 247 свидетелей, сделано 53 экспертизы, осмотрено 139 объектов. Следственно-оперативная группа второй месяц работает день и ночь не покладая рук…» Мол, сделать ничего не можем, но вы хоть пожалейте нас, мы тоже люди, и МЫ СТАРАЕМСЯ.

Вот и Надежда, которую Костов отправил проверять телефонные номера покойной Соловей, его не порадовала.

— Шеф! — кричала она в трубку — напарница всегда отзванивалась с заданий, не могла дождаться личной встречи в управлении, чтобы доложить Костову о результатах своих усилий. — Дохлый номер! Эти повторяющиеся номера в мобильнике Соловей, по которым она часто звонила в последние дни перед смертью… Дохлый номер! Молодой мужик, охранник какой-то дурацкой коммерческой конторы. Признался, что пользовался ее услугами как проститутки. Познакомились недавно в «Змейке». Соловей ему очень понравилась — так что они договаривались о встречах чуть ли не каждый день, а то и не один раз в день. Бабок он на нее извел, видимо, уйму! Ужасно сокрушался, бедняга, когда узнал о ее смерти… Такая девка, говорит, была, золото, то, что нужно, заводная и с воображением.

— Как он выглядит? — поинтересовался Костов для порядка.

— Обыкновенно! — ответила Надежда. — Высокий блондин не очень приятной наружности.

— Ну ладно, приезжай, — вздохнул он. — Для нас с тобой есть еще работа.

Было поздно, когда Алина добралась до своего дома. Поздно, как всегда. Время на монтаж им выделили только к вечеру, монтажера дали незнакомого и, сразу было видно, не очень опытного и искусного, работа двигалась нервно, с трудом. Было еще одно мешавшее работе обстоятельство, о котором она поначалу и думать не думала, — ее самочувствие. Как правило, ее самочувствие — самочувствие двадцатилетней подмосковной красавицы — было величиной постоянной. Здоровье позволяло ей, как и всем в этом возрасте, бодрствовать по нескольку ночей подряд, танцевать до рассвета, гулять с кавалером до открытия метро, вкалывать в ночную смену, а утром поражать всех свежестью вида. Но все это было до ранения. Сейчас не прошло и часа после того, как они начали работать, а она уже изнемогала от усталости, ощущала слабость, разбитость, лоб покрылся холодным потом, а лицо — мертвенной бледностью, так что монтажер перепугался и стал гнать ее в здравпункт.

Алина поймала машину на Останкинской и без сил упала на заднее сиденье. Абдулов предлагал ее подвезти, но для этого пришлось бы ждать, когда он освободится, а у него еще были какие-то звонки, визит старого друга-партнера. Перспектива проторчать в телецентре еще час представилась Алине малопривлекательной, и она предпочла уехать одна — благо, до дома недалеко.

Она, как и большинство жителей Москвы среднего достатка, пренебрегала общественным транспортом и передвигалась по городу с помощью бомбил, промышлявших незаконным частным извозом. Цена на услуги частников была договорная. Дикий рынок, опасный рынок. Знакомый приятель-иностранец, посещающий Москву наездами, дивился ее отчаянности. «Ведь это же опасно!» — пытался он ей объяснить, смотрел тревожно округлившимися глазами и никак не мог взять в толк, почему она не внемлет голосу разума. Европеец был так далек от реальности, что Алина даже не пыталась оправдаться за свою по всем европейским понятиям глупость — для этого ей пришлось бы прочитать ему краткий курс московской жизни. Ну как объяснить умному иностранцу, что частный извоз в тысячу раз опаснее для самого рулилы, чем для пассажира, которого он сажает в свое авто? Как объяснить, что этим промыслом живут тысячи, что они так деньги зарабатывают, и немалые, и им нет резона ломать себе бизнес? Как объяснить, что здесь в свободной торговле по всем рыночным канонам сходятся спрос и предложение?

А рынок, видимо, был такой богатый и ненасыщенный, что в последнее время кого только она не встречала среди бомбил. И таджика, едва говорившего по-русски и совершенно не знавшего Москву. Ему пришлось подробно рассказывать, какими переулками лучше добираться до ее дома. И грузина, постоянно сыпавшего шутками-прибаутками и поведавшего ей, что по ночам его часто снимают мужские компании для поисков уличных девиц, которые согласились бы провести с ними время. «И представляешь, часто ни одну найти не можем — всех уже сняли, а еще говорят, в столице проституток пруд пруди. А вот не хватает!» Дядечки-пенсионеры, студенты, профессиональные шоферюги… Надо бы ей наконец сдать на права и завести собственный автомобиль. Подруга Марфа, лихачка с юных лет, давно уговаривала ее так сделать. Но Алина питала какое-то предубеждение к автомобилям, боялась их, как живых непредсказуемых существ, например бойцовых собак, и никак не могла решиться на покупку.