Ольга Играева - Как загасить звезду

Надежда покосилась на копошившуюся вокруг нее нянечку с ведром, пахнущим хлоркой. Нянечки обожают шмякать грязной мокрой тряпкой по ногам посетителей, особенно тех, кто болтает по служебному телефону дежурного врача. Вот и эта медработница возила шваброй непосредственно вблизи от шпилек Надежды. Девушка отпихнула мыском половую тряпку, норовившую съездить ее по подъему, и сделала уборщице большие глаза.

— Ходют тут, ходют, весь пол испоганили… — яростно забурчала себе под нос нянечка. Выразительные взгляды оперши ее только распалили.

— Подождите, я вам сюда роту охраны скоро пришлю для третьего бокса. Вот тогда вы узнаете, что такое «испоганили»… — зашипела Надежда мимо трубки, прикрыв микрофон рукой, чтобы Костов не услышал ее реплики, предназначенной санитарке, и не отчитал ее за неучтивость. Но Костов все равно услышал.

— С кем ты там разговариваешь? — поинтересовался он.

— Ни с кем, шеф, — бодро отрапортовала Надежда. — Порядок навожу, у них тут с дисциплиной неважно…

Закончив разговор по телефону, Надежда положила трубку и воззрилась на санитарку со шваброй — стоит, локоть опирается на стойку, голова откинута, одна нога поверх другой.

— Что же вы такая раздражительная? — поинтересовалась она у нее самым светским тоном. — Ведь так вас и замуж никто не возьмет.

И с достоинством, неторопливо тронулась с места, оставив за спиной обалдевшую — с открытым ртом — старушку. Цокая каблуками, Надежда прошествовала в глубь коридора по направлению к третьему боксу, куда поместили несчастную Алину Сохову.

У нее был Абдулов. Девушка лежала на больничной койке бледная, осунувшаяся, кожа на лице бесцветная, почти прозрачная, под глазами — синие круги. Телезвезда сидел рядом и держал ее за похудевшую руку, гладил и говорил, по всей видимости, что-то ласковое. Алине по ее виду все было безразлично.

Бокс был небольшой, но светлый и благоустроенный — маленький телевизор, маленький холодильник, кругом милые вещицы, которые успел приволочь сюда заботливый Абдулов, — чайные чашки и заварочный чайник, высокие стаканы для сока, талисманчики, мягкие игрушки, цветы в вазах на тумбочке и подоконнике. За окном шумели липы, через форточку доносился аромат их цветения.

— Да мне толком и сказать вам нечего, — слабым голосом проговорила Алина. — Я вышла из супермаркета, перед входом был круговорот, я начала пробираться к стоянке, потом… У меня было ощущение, что меня сзади просто очень сильно толкнули. Я и боли никакой не помню… Вдруг перед глазами все завертелось, земля приблизилась и оказалась почему-то над головой. Тело перестало слушаться, странно, по-дурацки завалилось на один бок… Я лежала — это было почему-то приятно, покойно. Какое-то время я еще видела чьи-то ноги, бортик тротуара, верхушки домов напротив, свою руку в крови. Забавно… «Чья это кровь? Откуда?» — думала я. Вот и все. Я не видела, кто это сделал.

— Ничего, — успокоила ее Надежда. — Перед супермаркетом установлена видеокамера. Кстати, интересно, почему преступник не учел или игнорировал это обстоятельство? Почему так рисковал?

Алина, лежа, пожала было плечами, но тут же сморщилась от боли, застыла и, опустив медленно плечи, осторожно перевела дух.

— Понятию не имею… — тихо и судорожно, прислушиваясь к своей боли, сказала она. — Я его — того, кто это сделал, — вообще не представляю… Я не могу представить… себе его мотивов.

— Но все происходит через короткое время после смерти Олега Лосского. Вы не видите здесь связи?

— При чем тут Олег? — слабо покачала головой больная. — Не вижу никакой связи.

— Дорогая моя. — Слова Надежды звучали не очень любезно. — То, что с вами произошло, называется покушение на убийство. Просто так такие вещи не происходят, должна быть причина…

— Не знаю, не знаю, — начала раздражаться Алина. — Я в толк не возьму, зачем меня кому-то убивать.

— И никаких догадок?

— Ни одной.

— А почему он вас не добил?

Абдулов, и так проявлявший беспокойство, пока Надежда беседовала с Алиной, вскочил с места как ошпаренный.

— Ну, вы и вопросики задаете! Вы в своем уме? Как вы можете? Имейте хоть толику такта! Вас что, совсем не учат психологии в ваших милицейских колледжах? Человек чуть не погиб… А вас интересует, почему его не добили. Алина — не «пес войны» какой-нибудь, который может рассуждать о таких вещах бесстрастно и профессионально. Она — хрупкая девушка, она до сих пор в шоке, она и так еле жива после всего. Что она должна чувствовать после таких вопросов? Кто так потерпевших допрашивает? Да вы элементарно непригодны! Я буду иметь разговор на эту тему с вашим начальством — сегодня же позвоню начальнику ГУВД!