Ольга Играева - Как загасить звезду

Их телевизионный микроавтобус «Тойота», набитый аппаратурой, еле-еле тащился по проспекту — движение на Ленинградке, как и везде по Москве, было организовано отвратительно. Минут пятнадцать они, раздражаясь и нервничая, простояли в жутком заторе — оказалось, это геодезисты, перекрыв дорогу с помощью милиции, вздумали что-то там измерять и сверять в самый час пик. Кругом, прижавшись к бокам их «Тойоты» и друг к другу, нетерпеливо пыхтели «Лады», «Волги» и прочие там «Вольво». Для Мешалкина с Дмитренко затор, напротив, сплошное развлечение и кайф.

— Алинка, посмотри на эту уродину! — восторгался Дмитренко. — Кто на такую клюнет! Только дальнобойщик, который уже второй месяц в пути, из Владивостока едет! Во-во, у кустов стоит в шортах кожаных, сиськи до пояса висят, гы-ы-ы! А у самой ноги кривые! А нет, вон за ней мужик из-за кустов вылезает… Интересно, они что, прямо в кустах там, да?

Мешалкин от брезгливости кривился, едва кинул взгляд на девочку у обочины:

— Фу, какие неэстетичные! Как можно с такой, неужели не противно?

— Да уж после вынужденного воздержания-то, — жизнерадостно отозвался Дмитренко, — гы-ы-ы… Не всем везет, некоторым решительно не с кем!.. Что ни говори, а если есть предложение — значит, есть и спрос. Девочки, сами того не зная, выполняют важнейшую экономическую функцию… Ну, дела! На каждом километре! По нескольку штук! Глянь-глянь, вон у той мини-юбка на «молнии» сплошняком!

— Эта юбка называется «мужчинам некогда», — отрешенно сказала Алина, вспомнив один немецкий журнал, в котором видела репортаж о европейских проститутках. Была там и эта юбка…

— А вот этой я бы вста… Ой, извини, Алиночка! С этой я бы не прочь остаться наедине, — продолжал блеять Дмитренко. — А вообще нет, на ней какая-то хламида намотана — еще неизвестно, что там под этими одеждами окажется… А все же тянет меня, грешного, на сладенькое…

— Ты бы лучше снял на всякий случай план с проститутками вдоль проспекта — может, пригодится для перебивки, — бросила ему Алина. Дмитренко энергично закивал и схватился за камеру.

Никто из руководства и не подумал предложить ей взять три дня траура после смерти Олега. Разумеется, речь идет не о формальных трех днях — все-таки они с Олегом не были родственниками, и ни один отдел кадров не посчитает, что она имеет право на официальный траур. Но по-человечески могли бы предложить… Нет, колесики вращаются, шестеренки скрипят, зубья цепляются друг за друга — машина работает как ни в чем не бывало, и так будет до бесконечности. Абдулов, появившись в их комнате через полчаса после их своеобразного разговора в кабинете, тут же дал ей задание. Единственное, чего она дождалась, так это мягкого: «Извини, дорогая, я понимаю, каково тебе сейчас, мы все выбиты из колеи, но ты же знаешь, через три дня сдавать программу. Я на тебя надеюсь, деточка».

Абдулов на следующий день собрал всю команду в своем кабинете, дал краткую информацию о происшедшем — собственно, это было излишним, все уже и так в курсе. Сказал, что администрация сообщит родственникам, организует похороны, произнес несколько прочувствованных дежурных слов о молодости Олега, о его жажде жизни… О том, что он лично будет держать ход расследования под контролем, перечислил высокопоставленных друзей телеканала, которые уже привлечены к делу — напрягают прокуратуру, давят на Кремль… Алина смотрела на него и не могла понять, как она еще недавно могла думать, что он ей нравится. Каждое слово звучало фальшиво и эгоистично, она, как в открытой книге, читала мысли Абдулова. Знаете, о чем думал ее пламенный завидный любовник? О рейтинге своей передачи, о том, как бы под этот скандал на всю страну собрать побольше спонсорских и заинтересовать людей с деньгами и связями, о том, что у Огульновского надо бы теперь еще больше денег выбить — за риск и опасность для жизни. Заглянул Кечин с озабоченной миной на лице, долженствующей означать скорбь, посоветовал всем «держаться» и «крепиться», пообещал помочь передаче (при чем тут передача?) деньгами.

И дня не прошло, она трясется в микроавтобусе с бригадой, едет на съемки о проблемах главного аэропорта страны, из-за которого между собой дерутся федеральная, московская и московскообластная власть. Ей надо рассказать о загруженной Ленинградке, которую сейчас Мешалкин и Дмитренко, высунувшись по пояс, пытаются снять из окна микроавтобуса (теперь движение, разумеется, перегородили два столкнувшихся «чайника», и машины, обтекая останки их транспортных средств, просачивались по бокам в час по чайной ложке). Надо в красках расписать замученные автомобильным выхлопом чахлые, больные деревья по двум сторонам шоссе, безобразное сообщение с Шереметьевом, бандитствующих таксистов и рвачей-частников, перегруженность аэропорта, толпы сомнительных праздношатающихся личностей, днем и ночью торчащих в залах прилета и отлета, работу таможни, результат которой — длиннющие очереди — налицо, тесноту…