Ольга Играева - Как загасить звезду

Поначалу охранник, результатами трудов которого пользовался опер, поглядывал на Костова холодно и с подозрением, но затем парень решил, что вдвоем охранять объект лучше, чем одному. На правах старшего, назначенного ответственным за ситуацию самим Абдуловым, он дал Костову команду сесть перед дверью Алининого бокса и никого до особого распоряжения туда не впускать. «Слышь, друг! Никого не пускай — я буду предупреждать, кто идет с моего разрешения…» И продолжал без устали шустрить по этажам, улаживая вопросы размещения и обеспечения безопасности Алины Соховой.

Костову, иронически воспринявшему новую роль, ничего не оставалось, как просто сидеть в расслаблении перед дверью палаты, дожидаясь, когда привезут пострадавшую, и в преддверии общения с Алиной продолжать раскладывать в голове пасьянс. «Вот моего друга Занозина рефлексировать не заставишь. Есть отпечатки пальцев? Будем думать. Нет отпечатков пальцев? Не будем думать — данных недостаточно. Пока не получит результаты экспертизы, он и пальцем не пошевелит и голову свою загружать не вздумает. То-то он вечно ворчит: «У меня котелок не казенный». Прав Занозин, и мне бы так надо. Но не получается. Фактов у меня кот наплакал, материальных улик вообще никаких. Хоть поразмышляю для очистки совести. Все-таки имитация работы…» — виновато вздохнул он.

Итак, Абдулов двоих собеседников Лосского не видел. Что это значит? Они появились позже. А когда позже? Нет там ни одной щелочки для них — все вертелось, как в калейдоскопе, все спрессовалось в пять минут. Алина уходит, через пять минут компанию покидает Абдулов, практически в это же время придурок-абитуриент с верхнего этажа спускается и видит, как Олег Лосский ссорится на балконе с теми двумя… И кто опять нападал на Алину? И зачем? Она что-то видела, что-то знает об убийстве Олега Лосского и сама не отдает себе в этом отчета? Или молчит, скрывает, хитрит? Знает, за что ее второй раз убивают… Нет, невероятно, сказал себе Костов, чтобы женщина — двадцатилетняя девчонка! — предпочла раз за разом переживать покушения, вызывать огонь на себя ради… Ради чего? Вот именно: ради чего терпеть такой страх, принимать такие муки? Если Алина знает, кто и за что хочет ее убить, зачем ей это скрывать? Неужели ради Абдулова?

«Ты напал на какую-то странную мысль, — сказал себе Костов. — Ты еще сам не можешь понять, как ты связал все это вместе — два покушения, предположение, что Алина что-то знает об убийстве Лосского, и ее желание защитить в этой связи Абдулова. Предположим, что Алина знает убийц, но не хочет их называть, потому что они приведут к Абдулову… Убийцы Лосского пытаются убрать Алину как свидетельницу, но тогда получается, что организатор покушений — сам Абдулов. Заколдованный круг! Чушь! Кто угодно в такой ситуации — второе покушение! — плюнул бы на любовника и предпочел бы защитить в первую очередь себя. Хотя… Может быть и такое. Почему нет? Глупышка защищает его из последних сил, а тот, оставаясь в тени и проявляя о ней якобы бешеную заботу, каждый раз наводит на возлюбленную киллеров и с нетерпением ждет ее смерти. Кажется, Надежде это уже приходило в голову».

Но ночное свидание и разговор с Алиной избавили Костова от изощренных подозрений. Когда ее привезли и через короткое время опер заглянул в палату, он нашел Алину лежащей на больничной койке. Она казалась безучастной, и Костов поначалу засомневался — а не без сознания ли она опять? Узнает ли его? Но потом заметил ее устремленный на него взгляд и улыбнулся ей. Алина не отреагировала на улыбку.

— Алина Петровна, как вы себя чувствуете? — тихо спросил он, приближаясь к кровати.

Всю ночь Абдулов провел в «Останкино» — приходилось уже в который раз за последний месяц ломать голову над тем, как преподнести прессе очередное ЧП, случившееся с его сотрудницей. По его вызову в телецентр приехали заспанные Марфа, Ицкович (на его изобретательность Абдулов возлагал особые надежды) и другие.

Пока проводили штурм мозгов — как убедительно поведать о втором покушении на Алину в утренних новостях, кто запишет синхрон для первой программы и что при этом скажет, — позвонили подряд сначала Огульновский из Лондона, затем его наместник в Москве Кечин. Звонки прервали дискуссию журналистов о том, следует ли в интервью напирать на политический характер покушения на Алину Сохову.

— Да, да! — подключался, волнуясь, Ицкович. — Злоумышленник хотел вырвать у нее из рук сумочку, в которой было… Было… Что было-то? Ну, предположим, кассета с разоблачительным материалом — что-нибудь по поводу близящихся выборов мэра Москвы.