Андрис Колбергс - Человек, который перебегал улицу

На углу возле винного магазина шумели. У дверей почему-то образовались две очереди — и теперь обе громко выясняли, у которой больше прав на место под солнцем. Вильям чуть поколебался, потом быстро встал в конец очереди: ему все еще казалось, что идти в гости без бутылки просто неприлично.

Очереди продвигались медленно, вокруг Вильяма угрюмо ворчали небритые субъекты, продавщицы действовали быстро, как автоматы, со стуком ставя на прилавок бутылки и перебрасывая костяшки на счетах, звенела мелочь, разгорались и гасли мелкие конфликты — продавщицы все время «ошибались» на пятнадцать копеек в свою пользу. При помощи этого трюка они имели масло к хлебу насущному. Под счетами они постоянно держали пятнадцатикопеечную монету, покупателям же давали сдачу на пятнадцать копеек меньше, высыпая мелочь прямо на прилавок. Если обсчитать не удавалось, и покупатель начинал бунтовать, продавщицы поднимали счеты, «находили закатившуюся туда монету» и требовали извинения.

Медленное продвижение Вильяма не волновало, он даже находил в этом известную привлекательность. Все, что тут происходило, к нему больше не относилось, он был выше этого.

На окружающих он смотрел даже с сочувствием, стараясь по лицам определить, кому из мужчин следовало бы немедленно отправиться на «исцеление» в Страуте, чтобы они, наконец, снова начали жить. Ему было приятно думать, что здесь, в этом магазине, он самый разумный человек, что из всех присутствующих у него здесь самая ясная голова. Равнодушно скользя взглядом по полкам с бутылками, он про себя отметил, что его ничуть не волнуют ни яркие этикетки с медалями, ни сами бутылки, как будто они стоят здесь пустые, и при этом он испытывал необычайную гордость за себя.

Альберт Цауна сидел в своей стеклянной клетке под охраной манекенов.

— Приветствую! — Он вышел навстречу с распростертыми объятиями, как старый друг.

Вильям поставил на стол завернутую в тонкую папиросную бумагу бутылку вина и сказал:

— От выпивки меня как будто отучили, но сброситься — еще могу.

— Подожди, подожди, придет время — и еще ожадеешь, — шутливо отвечал Альберт и засунул бутылку в угол за кипу документов. — Я с ней расправлюсь без тебя. Нечего искушать дьявола.

— Ко мне это уже не относится.

— Ты это твердо решил?

— Железно.

— Ну, тогда еще остались бабы и хороший ужин.

— У меня жена — красавица.

— Тогда тебе можно только позавидовать, хотя жены в наше время обходятся недешево.

— Только в том случае, если суд при разводе постановляет раздел свадебных подарков, — отшутился Вильям.

— При разводе мужчина остается гол как сокол, — Альберт смачно рассмеялся. — Я твоего возвращения ждал гораздо больше, чем твоя жена. Уже третий месяц ношу один и тот же костюм — мои милые дамы наверняка думают, что я совсем обнищал.

— Я, наверно, пойду закройщиком в ателье массового пошива. Сегодня ходил в «Моду», присматривал место.

— Только этого мне недоставало! При моем-то давлении!

— Не бойся, у меня дома тоже есть швейная машинка. Просто в «Моде» мне обещают хорошую зарплату.

— Ну конечно: каждому по способностям…

— Знаешь, мне даже хочется поработать дома. Это будет не какая-нибудь халтура, а солидная работа. Выпишу с десяток заграничных журналов мод и буду моделировать для каждого клиента. В мастерской это будничная работа, там мне всегда времени не хватало, а теперь шитье для меня будет настоящим хобби. Откровенно говоря, моделирование всегда мне доставляло большое удовольствие, только вот времени на это не оставалось.

— Я тебе достану английские журналы. Моряки привозят. Могу устроить еще лучше. У меня на одном из наших кораблей есть знакомый механик, он тебе в баках для горючего провезет целый паровоз. Очень нужный малый! Неделю сидит здесь на берегу, месяц — в загранке. И почти всегда в одном рейсе: Вентспилс — Ливерпуль, Вентспилс — Амстердам. У него там наверняка знакомства налево и направо!

— Сейчас мне это не по карману.

— Я ж с тебя денег не спрашиваю.

— Знаешь, мне хочется славы. Глупо, правда? Мне хочется, чтобы про меня говорили: «Вон идет лучший портной Риги». Я хочу, чтобы мою жену к себе в кабинет пригласил главный врач и застенчиво попросил, не сошьет ли ее муж пиджак. Я хочу, чтобы сын в школе мог гордиться мной, я хочу, чтобы со мной считались. И знаешь, почему я этого хочу? Знаешь? Потому что чувствую — могу этого добиться. Могу! Грех не хотеть, если можешь.