Олег Лебедев - Нефритовый голубь

Да, вполне вероятно, что покончил с Михаилом Александровичем, не кто иной, как экс-следователь. Кстати, тогда Тертышникову, на его-то посту, не составило бы труда спрятать концы в воду.

Я посмотрел на бывшего офицера полиции. Тот, в свою очередь, покосился в мою сторону. Теперь, после пылкой филиппики, он имел довольно жалкий вид. Голова Тертышникова напоминала череп, обтянутый сухой, слегка желтоватой кожей.

«Все-таки мои предположения, – констатировал я, – не подкреплены какими-либо доказательствами».

Да и не похож экс-следователь на убийцу. Во всяком случае сейчас.

«Тем не менее, его умственная аномалия более чем очевидна, и полностью исключать эту версию нельзя», – здраво рассудил я. Поэтому решил в дальнейшем пристально наблюдать за ним.

Пока я размышлял обо всем этом, мы достигли небольшого дома, где, как рассказал Фун-Ли, на первом этаже и размещалось его заведение.

– Не желаете заглянуть со мной в эту китайскую прачечную? – пригласил я Тертышникова, не желая пока расставаться с ним. – Цены здесь умеренные, а хозяин хорошо говорит по-русски. Зовут его Фун-Ли, до переворота жил в Москве, успешно занимался все тем же ремеслом. Долго обслуживал нашу семью. Рекомендую прибегнуть к его услугам.

– А-а, русский китаец, – сердито насупился бывший полицейский. – Как же, известна мне эта гадкая порода, все они ошивались в интернациональных частях!

В гневе он дернул себя за бороду, закатил глаза, сжал кулаки.

«Господи, сейчас снова начнет вопить», – мысленно застонал я.

Экс-следователь, однако, быстро успокоился, шмыгнул носом, почти спокойно сказал:

– Что ж, пожалуй, зайду с вами. Может и стоит стать здесь клиентом. Да и как знать, не сделает ли хозяин мне скидки, если вы лично представите меня ему.

Заключительная фраза содержала более чем прозрачный намек на мое авторитетное посредничество для начала деловых контактов с Фун-Ли.

«Даже Тертышникову, как выясняется, иногда свойственно благоразумие, – отметил я. – А может, это на него повлияло проживание в практичной Америке».

В любом случае, бывший офицер в Нью-Йорке не роскошествовал, а такое состояние жизни способно порой охладить даже самые раскаленные всевозможными великими идеями головы.

***

Мы вошли в прачечную Фун-Ли.

В маленькой комнате, куда мы попали, самого владельца не было. Навстречу нам устремился грязноватого облика китайчонок, судя по всему – слуга моего китайца. Я попросил мальчишку позвать хозяина.

Китайчонок сбивчиво затараторил, «хозяина», дескать, «заболела». Я, однако, еще раз повторил просьбу, назвав слуге свое имя и наказав непременно передать его Фун-Ли.

Выслушав меня, китайчонок нехотя кивнул и оставил нас. Вскоре снова появился и сказав, что «хозяина вот-вот» выйдет, выскочил на улицу. Побежал, видать, куда-то по своим делам, насидевшись вдоволь в прачечной.

Несколько минут спустя дверь, ведущая в задние помещения заведения, открылась, на пороге появился Фун-Ли. Выглядел мой китаец неважно: под глазами его виднелись темные круги, он охал, рукой держался за грудь.

Я собрался было справиться у прачечника, что с ним происходит, а затем представить ему Тертышникова, но бывший следователь настолько бурно прореагировал на попавшего в его поле зрения китайца, что я не успел вымолвить ни единого слова.

– Ах ты, узкоглазая сволочь! – заорал экс-офицер полиции. – Думаешь, забыл твою желтую рожу, красноармеец проклятый!

Он свирепо засопел и кинулся на прачечника. Схватил его за ворот халата, принялся яростно трясти, не переставая, впрочем, кричать:

– Это ведь ты, азиатский бандит был одним из тех, кто охранял меня, когда я томился у вас в плену! Теперь, супостат, ответишь за все сполна!

Продолжая держать довольно вяло сопротивлявшегося китайца одной рукой, бывший полицейский отвел другую для нанесения сокрушительного удара по «супостату».

Сперва я, признаться, несколько растерялся при виде этого буйства. Но тут уже среагировал должным образом.

Предотвращая неизбежное избиение старого знакомого, бросился вперед, втиснулся между ним и Тертышниковым, с силой оттолкнул последнего. Задел, кажется, и китайца, так как в результате моего своевременного и энергичного вмешательства экс-следователь отлетел в одну сторону, а сын Поднебесной, чей халат разорвался в это мгновение, – в другую.

Фун-Ли непременно упал бы на пол, если бы не скромные размеры «приемной» его заведения. А так китаец уже без халата, жалкие остатки которого свалились с него, плюхнулся на широкую скамейку, куда, верно, складывалось грязное белье, приносимое клиентами.