Константин Столяров - Однажды в России

- Дай тебе Бог!

- Джузеппе, как, интересно, Витька поступит с главарем банды? Ведь под всем этим надо подвести какую-то черту?

- Ни тебя, ни меня это не касается. - Крестовоздвиженский отложил в сторону нож и вилку. - И, пожалуйста, не вздумай где-нибудь написать о том, что тебе известно.

- За кого ты меня принимаешь?

- Есть вещи, по поводу которых любопытство неуместно, - строго произнес Крестовоздвиженский. - Как подвести черту, решат без нас. Поэтому, Арик, не советую тебе...

Из кухни выглянула Лариса и озабоченно сказала:

- Извините, Иосиф Николаевич, вас зовут наверх.

- Иду. - И Крестовоздвиженский тотчас скрылся за дверью.

Если бы кто-нибудь поклялся Добрынину, что Вороновский не знает и, более того, не хочет знать, как будет подведена та самая черта в деле похитителей, Аристарх Иванович ни за что бы в это не поверил. Однако все обстояло именно так. На рассвете, когда Алексей Алексеевич явился в библиотеку за дальнейшими указаниями, Вороновский уклонился от ответа. Заподозрив, что Затуловского тоже отдали на откуп "Альфе", Алексей Алексеевич настолько разобиделся, что упрекнул Вороновского в предвзятости. Заслужил ли он, старый чекист с беспорочной биографией, столь черную неблагодарность? Тогда Вороновский сдержанно объяснил, что "Альфа" совершенно ни при чем. Суть в том, что сейчас, кроме выздоровления Елены Георгиевны, его ровным счетом ничего не волнует. Пусть Алексей Алексеевич решает проблему возмездия по своему усмотрению, а у него, Вороновского, есть единственное пожелание - нигде и никогда не слышать о негодяе по фамилии Затуловский. На глазах оттаявший Алексей Алексеевич кивком дал понять, что вопросов не имеет, и вместе с Валерием немедленно умчался в Санкт-Петербург.

Тем временем Затуловский неторопливо брился в ванной. Спешить ему было незачем и, главное, некуда: пять дней назад Онежско-Ладожский банк, как и следовало ожидать, приостановил платежи. После августовского заседания правления Родион Филимонович Колокольников со всем семейством отбыл на отдых во Францию, из Парижа позвонил главному бухгалтеру и, не объясняя мотивов, распорядился сполна погасить задолженность по межбанковскому кредиту. Его помощники, включая Затуловского, истолковали команду президента как последнее "прости" невским берегам и один за другим, не сговариваясь, изъяли свои "рождественские" вклады. Примеру руководства незамедлительно последовали сотрудники, а за сотрудниками - их знакомые и родственники знакомых; по городу поползли нехорошие слухи, отток денежных средств нарастал день ото дня, и в результате спустя три недели банк очутился на мели.

Характерно, что персонал "Онелы" не бросился наутек, точно крысы с тонущего корабля. Поскольку в России крах коммерческого банка отнюдь не означает прекращения финансовых операций и позволяет производить их избирательно, с выгодой для тех, от кого это зависит, неплатежеспособность открывает такой простор определенного рода предприимчивости, что только успевай поворачиваться. Так продолжается до тех пор, пока полностью не иссякнут живительные соки. А вот тогда, будто в издевку, создается ликвидационная комиссия, вынужденная с грустью констатировать, что претензии рядовых вкладчиков безнадежно повисли в воздухе.

Незамысловатая механика злоупотребления доверием была известна Затуловскому, как таблица умножения, однако мараться в дерьме он не собирался. И сейчас, наискось подбривая перед зеркалом виски, он решил, что не позднее завтрашнего дня в последний раз зайдет в "Онелу", чтобы забрать из сейфа валюту, кое-какие личные документы и, разумеется, именной пистолет Макарова, а взамен положит на стол заявление об уходе в отпуск. С прошением об отставке, пожалуй, лучше повременить, отправив его по почте из Ивангорода-Нарвского, за пять минут до пересечения эстонской границы.

Хозяин квартиры, расположенной на проспекте Римского-Корсакова, в двух шагах от Сенной площади, поправлял здоровье в кардиологическом санатории "Черная речка", так что завтракать Затуловскому предстояло в одиночестве. Он прошел на кухню и, помимо чайника, поставил на газовую плиту кастрюльку с водой, чтобы приготовить манную кашу. А пока вода нагревалась, мысленно похвалил Колокольникова за соразмерность аппетита: Родион Филимонович вдумчиво отмерил порцию и не подавился, а Сергей Холмогоров выбрал себе кусок не по зубам, из-за чего добыча стала колом в горле.

Прежде чем исчезнуть окончательно и бесповоротно, экс-президент не вычерпал до дна банковскую кассу, благодаря чему "Онела" сохранила остойчивость и, не поддайся персонал губительной панике, смогла бы еще долго плыть по течению... До рубля рассчитавшись с другими банкирами, прозорливый Родион Филимонович не оставил за спиной могущественных врагов. При желании те запросто отыскали бы его где угодно, даже в пальмовых кущах Коста-Рики.