Константин Столяров - Однажды в России

Обойдя участок с трех сторон, они дошли до поляны и вернулись обратно.

- Можно отпускать "семерку"? - спросил Валерий, когда Анатолий присел на кочку у ели.

- Не сейчас, - ответил Анатолий и обратился к старшему "семерки": - Восход солнца в 06.24. Мы сменим вашу группу в половине шестого.

- Нам, выходит, торчать здесь до утра?

- Ничем не могу помочь... Кроме термоса с кофе и хлеба с сыром...

На рассвете группа выдвинулась на исходные позиции: трое во главе с Анатолием, рассредоточившись, залегли на опушке, а снайпер выбрал место на косогоре - за плоским валуном, на который он аккуратно положил мешочек с песком.

Долгое время в доме не наблюдалось признаков жизни, и лишь в четверть девятого на крыльцо, лениво потягиваясь, вышел Баздырев. Посмотрев на небо, он нашел, что день будет ясным, и, повеселев, зашагал в туалет.

- Внимание, - прозвучал в наушниках снайпера голос Анатолия.

Снайпер теснее прижал к плечу приклад винтовки, склонился к телескопическому прицелу и в перекрестье нитей увидел десятикратно увеличенное крыльцо и дверь дома. Расстояние до цели составляет девяносто три метра - вот, собственно, и все, что отложилось у него в сознании, когда с указательным пальцем на курке он застыл в ожидании команды.

Между тем беззаботно улыбавшийся Баздырев зашел в туалет и приступил к процедуре, которая, по его же признанию, доставляла ему не меньше удовольствия, чем сговорчивая, плотно сбитая бабенка. Хотя туалет был оборудован высоким приступком с откидным, на рояльных петлях, опрятным стульчаком, Баздырев взгромоздился на приступок, принял позу орла и, прежде чем опростать кишечник, вытащил из стопки "Литературную газету". Ко всем без исключения газетам он относился с прохладцей и по прямому назначению ими обычно не пользовался. Однако здесь, на даче, Баздырев изо дня в день просматривал за любимым занятием первую страницу "Литературных газет" тридцатилетней давности, концентрируя внимание на правительственных наградах, коими родина удостаивала писателей к их юбилейным датам. В наугад попавшейся ему газете было четыре указа о награждениях: одному писателю отстегнули орден Трудового Красного Знамени и еще троим - "Знак Почета". Вот везет сукам, все небось до пупка увешаны орденами! - позавидовал писателям Баздырев, безуспешно пытаясь помножить четыре награды на число календарных дней в году. Умственное перенапряжение с шумом включило в работу кишечник, и он предался блаженным ощущениям. Краткий миг наслаждения миновал, но Баздырев не спешил подниматься: вдруг повезет, если еще разок поднатужиться? Увы, не повезло.

Застегнув штаны и ногой распахнув дверь, Баздырев покинул туалет и тотчас потерял сознание от страшного удара ребром ладони, перебившего шейные позвонки. Не дав ему упасть, Анатолий подхватил тело, волоком оттащил за поленницу и обыскал в считанные секунды. Из куртки на мох посыпались стодолларовые купюры, в наплечной кобуре обнаружился пистолет ТТ китайского производства, из ножен на поясе выпал стилет, а из брючного кармана Анатолий извлек кастет.

- Большой джентльменский набор, - проронил он, приподнимаясь и осторожно выглядывая из-за поленницы.

На крыльце было пусто.

Минут через пять дверь дома отворилась, и высунулась голова Пичугина.

- Гри-иня! - негромко окликнул он, рупором сложив ладони. - Ау-у!

В тот же миг снайпер повел стволом винтовки чуть вправо и установил перекрестье нитей прицела на виске Пичугина. При стрельбе пулями с полым наконечником это наилучшая точка поражения цели - пробив тонкую височную кость, пуля раскроется, как цветок, и, кувыркаясь в черепной коробке, превратит мозги в кашу. Каких-либо мыслей гуманного свойства у снайпера не было и быть не могло: тех, кто удерживает заложников, в антитеррористических подразделениях всего мира людьми не считают, этот сброд - просто живая мишень.

- Огонь! - в наушниках раздалась команда Анатолия.

Снайпер сделал вдох и на выдохе плавно нажал спусковой крючок. Винтовка была с глушителем, поэтому выстрел прозвучал не громче хлопка пробки, вылетевшей из бутылки шампанского. Ощутив плечом силу отдачи, снайпер передернул затвор и загнал в ствол новый патрон.

- Гриня, яичница с салом стынет! - за мгновение до выстрела крикнул Пичугин.

Из-за того, что в крике он чуть-чуть задрал голову, пуля ударила не в висок, а в лобную кость, от волос до рта разворотив лицо Пичугина по всей ширине. Смертельно раненный, но еще живой, он тонко вскрикнул и, отпрянув за дверь, рухнул навзничь, забившись в агонии.