Константин Измайлов - Последний клиент

Это не скрип подметок — какой-то странный, влажный звук… Лишь он один в кромешной тьме. И нет никакой угрозы.

Звук приближается, начинает приобретать очертания. Очертания? Звук? Какой-то бред!

Он лежит не шевелясь — сейчас все пройдет, снова щелкнет дверной замок, все стихнет — и в бездонную яму… В бездонную яму сна… Как будто кто-то надел ласты… Как их называют? Тюлени? Морские котики? Именно они так движутся по плоскому человеческому полу — их влажные широкие лапы ласково бьют по плитке, они приближаются — вот уже чувствуется их дыхание… Они говорят!

Он стремится разобрать скороговоркой звучащие слова — их произносят все медленней, почти по слогам, и он начинает понимать заключенный в них смысл…

— Почему ты ничего не сделал, Ян? Ты вновь повинен в смерти, которую мог предвидеть и которую мог не допустить!

«Предвидеть?» — пытается он спросить у приобретающего очертания звука. Но язык не слушается его — как будто там, в гортани, совершенно пусто. Нет там ни воздуха, ни связок, и язык беспомощно бьется во рту, будто рыба, умирающая на белом пляжном песке. И пронзенное ужасом сознание пробует найти, определить, узнать: кто или что пытается говорить с ним? Быть может, это смерть? Лишь она может знать его имя. Он хочет приподняться на локте, стремясь разглядеть форму, рождающую звук, но попытка тщетна — нет воздуха в горле, нет силы в мышцах. Руки — они здесь, рядом — лежат безвольно вдоль одеяла… Он ощущает пальцы, предплечья, но не более. Теперь он не может распоряжаться ими.

— Не только я. Ян, посмотри, сколько еще ожидает за моей спиной! — И внезапно он видит, узнает, начинает понимать! Это ювелир, в культе правой руки он держит носок с фалангами пальцев — из носка все еще сочится кровь. «Я не хочу тебя пугать, Ян, — произносит он с усмешкой, — видишь, я даже укрыл свое лицо…»

Ян поднимает взгляд — голова ювелира покрыта куском черной ткани, она пристала к лицу, впитав кажущуюся черной в свете ночи кровь. Звуки речи доносятся из невидимого рта как-то неестественно, нисколько не колебля дыханием прикрывающие голову складки темного платка. А сзади, за фигурой ювелира, — едва различимый силуэт пожилой женщины. Ее поддерживает коротко стриженный парень, и рядом с ним, у его коленей, какое-то существо… Ну, конечно, это Крокин, замерший в позе эмбриона, с подтянутыми к груди коленями — таким его оставили в занесенной снегом канаве. В груди еще так неприятно хрустнуло, когда Ян затаскивал тело в свой автомобиль. Не сухо, как ломается ветвь дерева, а словно там, внутри, что-то порвалось… А за ними? За ювелиром, Крокиным, кто там еще? Какая-то совсем молоденькая девушка с пожилым мужчиной! Они придвигаются ближе, от них тянет и смрадом, и холодом, и жаром одновременно — такое странное ощущение, как узнавание звука, как расшифровка языка мертвых… Сон? Но Яну никогда не снились сны. Не снились давно, так точнее. Лет тридцать…

«Тогда что это?!» — силится вскрикнуть он, но в коридоре неожиданно громко хлопает дверь и пропадают звуки, за ними их очертания, ощущение ужаса, смрада, и раскачивающиеся, словно два тряпичных маятника, обрывки тряпицы с мелко нарубленными фалангами пальцев — они пропадают тоже… Из коридора доносится привычный, чуть шелестящий звук поскрипывающих под подметками ковровых покрытий, он затихает, удаляясь куда-то, ночная тьма густеет, поглощая звуки, цвет и запах, и наступает сон. Без сновидений…

Сквозь шторы на окнах сочился свет. Значит, наступил день. Под спиной пружинил матрац гостиничной койки, на стене, словно щель, горел отраженный от снега луч солнца. Тихо. Стараясь не нарушить эту хрупкую тишину, мсье Франс поднялся с постели, словно тень, осторожно прокрался в ванную комнату, немного задержался там — бывший легионер соблюдал правила гигиены. Вещи уложил в дорожный чемодан, затем — короткий марш на первый этаж. За стойкой скучал безразличный ко всему портье. Служебная улыбка, расчет. Мсье Франс повернулся к портье спиной. Впереди стеклянная дверь, за которой — погожий день, его маленький «Рено», чуть припорошенный снегом, заботливо очищенный асфальт и свежо поблескивающие на солнце стекла кафе. Мсье Франс забросил чемодан в автомобиль, легко пересек улицу и звякнул колокольчиком у входа. Его встретила чуть полноватая невозмутимая хозяйка с заинтересованным взглядом, протянула вчерашнее меню, сохраненное без изменений. Быть может, в этом городке не любят ничего менять? Мсье Франс приподнял над головой шляпу: