Константин Измайлов - Последний клиент

Крокина доставили в коттедж без осложнений — он почти не упирался и только безвольно перебирал ногами.

— Посадите его куда-нибудь, он вот-вот Богу душу отдаст!

— А можно деньгами? — раздалось из угла, где с относительным комфортом расположился Грибман. — Господу Богу его душонка без надобности, а вот денежки…

Судя по интонации, настроение у Грибова после предложенных закусок и легких напитков заметно улучшилось. И даже присутствие рядом источавшей немую злобу Марковой его нисколько не смущало. Да и Кирилл не прочь был бы продолжить, если бы не все эти случайные и малопривлекательные люди. Однако фраза Сергея нашла отклик среди присутствующих — Крокин слегка ожил и, рассмотрев сидевшего рядом с Марковой господина, несколько нервно заелозил тощим задом по гобеленам. Возможно, пытаясь вильнуть несуществующим хвостиком. А для наиболее внимательных это означало, что у господина Крокина есть некоторые сбережения.

— Ты у этого пассажира ключи от машины забрал?

Николай утвердительно кивнул и хлопнул ладонью по карману брюк.

— Отлично. А теперь, если никто не возражает, мне хотелось бы ознакомиться с содержимым карманов нашего знакомого. Если же там мы не обнаружим ничего, представляющего интерес, то проведем и полный досмотр. Иные мнения есть?

А кто, собственно, мог что-нибудь возразить Кириллу? Маркова? Так она после расслабляющего душа сцепила свои челюсти с такой силой, что разжимать их в целях приема пищи придется отверткой. Во всяком случае, она не взяла и кусочка со стоящего перед ней блюда. Но ее поведение не очень расстраивало Кирилла — пусть ее, если уж она решила уйти из жизни столь экстравагантным способом. Она и сама по себе достаточно экстраординарная женщина, и, на вкус Кирилла, действительно очень хороша. А точнее — чертовски красива. В этой даме чувствовался незаурядный характер. А между тем слегка деформированный объятиями Жукова и Николая субъект привстал с дивана и довольно бессвязно начал упрашивать присутствующих не причинять ему ни физических, ни тем паче нравственных страданий. Во всяком случае, насиловать госпожу Маркову в присутствии ее воздыхателя никто и не собирался.

Кирилл между тем нахмурил брови — он знал, что именно так выглядит наиболее убедительно.

— Какие мы нежные и тонко организованные! И ваша дама, как мне думается, человек высокой культуры… Ну, есть у нее одна незначительная на первый взгляд слабость — тяга к чужим деньгам. Вас это не коробит? И вообще, вы со своей подругой… Вы отдаете отчет, куда вы попали и о чем с вами ведут беседу?

— Нет, извините… — воспрявший на мгновение Крокин снова сник, как увядший лист.

Кирилл улыбнулся и, сделав несколько шагов, положил руку на плечо Крокина. Первый физический контакт — одна из важнейших фаз в подобных беседах. Контакт и оценка его результата. Плечо Крокина непроизвольно дернулось — он, конечно, ждал. Ждал, что его будут бить. «Вот и прекрасно! — подумал Кирилл. — Пусть ждет…»

— Так что вы минуту назад хотели сказать по поводу денег?

— У меня есть. Есть… — заторопился он, машинально сжимая и разжимая пальцы своих почти что птичьих лапок. — Вот щас, щас… Э-э, знаете, мне нужно ботинки, ботинки снять… Они у меня там…

— Послушайте, Крокин! Вы что, куда-то торопитесь? Спокойно и по слогам повторите все с самого начала: что у вас там и зачем для этого нужно снимать обувь?

— У меня на ноге… Приклеен ключ… Понимаете? Ключ приклеен. Пластырем. К ноге…

— А от чего ключ?

— От сейфа. От сейфа ключ. А в нем деньги… Много…

— И за Маркову хватит заплатить?

— А сколько? Сколько за нас обоих?

— Все.

— Хорошо! Все, все отдам… Только меня не трогайте! И Дашу…

— Так сколько всего денег у вас, Крокин?

— Много! Триста тысяч… Триста тысяч с небольшим…

— Ну, вот те раз! Да одна аренда, мой любезный, вот этого вот здания обходится мне в две с половиной тысячи долларов в сутки. Обслуга, выпивка и еда по отдельному прейскуранту. А вы мне тут о трехстах тысячах. Как-то несерьезно, вы не находите? А Маркова? Неужели такая женщина стоит всего какие-то полторы сотни тысяч? Или у вас иная арифметика?

— Но поверьте… Я же вижу, вы — интеллигентный человек… Вот только триста тысяч. Все, что я могу…

— Интеллигентный человек? Перестаньте! Вы, Крокин, и иже с вами Гаспаряны, Марковы и прочие — допускаю. Я же отношусь к интеллигенции таким же образом, что и Антон Павлович Чехов. Но вот беда — не успел Антоша помереть, как ваше сволочное племя поторопилось посмертно вписать его в почетные списки. Вашего несуществующего сообщества…