Сергей Саканский - Проклятье древней гробницы

– Он имел в виду каламбур, – пояснил Жаров, но сторож продолжал тупо смотреть на него, явно не понимая ни того, ни другого слова. Пилипенко заговорил, обращаясь к Рудольфу.

– Дело в том, что вы действовали заодно. Вы и художник. Это была многоходовка. Вы знали, что гараж вашего тестя снесут, поскольку будут строить здесь школу. Все это можно было увидеть на генеральном плане застройки Большой Ялты, который любой желающий может посмотреть в архитектурно-производственном управлении. Разумеется, перед строительством местность должны были проверить археологи. Разумеется, Боревич был бы зачислен в экспедицию художником, поскольку он и специализировался на археологии. Дальше дело техники. Настоящие, белые археологи раскапывают захоронение. Раскопки становятся мировой сенсацией. По замыслу злоумышленников, находки должны были быть украдены. Именно фальшивки, чтобы исключить дальнейшие, более квалифицированные исследования. На месте же остался бы подлинный скелет, некоторые предметы настоящей древней керамики, а также бронзовый кинжал. Таким образом, подлинность могилы Овидия была бы подтверждена, хотя главное доказательство – плитка с его стихами, было бы украдено. Для чего и нужен был художник Боревич, имеющий доступ к имуществу экспедиции. И вот эту плитку со стихами и продал бы наш неутомимый черный копатель на рынке. Также, разумеется, черном. А стоила бы эта плитка очень больших денег. Верно, Рудольф?

Рудольф захлопал в ладоши – тихо, насколько позволяли оковы.

– Браво! Я могу только восхищаться вашим талантом, друг мой, сыщик!

Пилипенко невозмутимо продолжал:

– Всё это, конечно, не добавит вам наказания, черный. Зато нам – прояснит преступление. Наша ошибка была в том, что мы искали убийцу, какого-то одного убийцу. Но в этом деле было трое убийц, и все они действовали по разным мотивам. Вот в чем загвоздка – в мотивах. В одном случае – страх разоблачения. В другом – ненависть и отчаянье. В третьем – стремление убрать человека, который мешал.

– Но трупа у нас четыре, – подал голос Клюев.

– Я не забыл об этом. Один из четырех случаев не был убийством. Трупа четыре, но убийства – три. Давайте разберемся с каждым случаем в отдельности. Первым умер профессор Коровин. То, что с ним произошло, знают все. Поздно вечером этот пожилой человек свалился со скалы в море и погиб. Могло ли это быть несчастным случаем, как определило предварительное следствие?

Пилипенко повернулся к Минину, явно адресуя вопрос ему как эксперту.

– Да, могло, – сказал Минин. – Он был в нетрезвом состоянии, оступился и потерял равновесие.

– А если это было убийство? – предположил следователь.

– Кто-то столкнул профессора… Вполне. Но нет ни мотива, ни подозреваемого.

– Самоубийство?

– Тоже возможно. Убийца для этого нехитрого дела не нужен, но необходим веский мотив.

– Порой даже гораздо более веский, чем при убийстве… – сказал Пилипенко. – Итак, смерть профессора – это либо убийство, либо самоубийство, в любом случае – рукотворная смерть. Перейдем к Вышинской. Вот эта женщина была явно убита, зверски застрелена из подводного ружья. В живот. Кто-то надел акваланг, подплыл снизу и выстрелил. Рана-то пустяковая, от нее не умирают, но болевой шок не дает жертве ни малейшего шанса удержаться на воде.

– Но убийца мертв! – воскликнул Жаров. – Вернее, я хотел сказать, единственно возможный кандидат в убийцы. И умер он прежде, чем мог совершить это.

– Не единственно возможный, – возразил Пилипенко. – Теперь поговорим и о нем. Художник экспедиции Боревич умер, отравившись грибами. Это может либо несчастным случаем, либо убийством.

– А самоубийством это быть не могло? – спросил Рудольф.

– Категорически нет. Смерть от грибного отравления долгая и мучительная. Для самоубийства существуют гораздо более легкие и менее болезненные способы.

– Несчастный случай?

– Невозможно. Бригада эксперта Минина определила, что это были токсины сразу нескольких смертельно ядовитых грибов. – Пилипенко опять обратился к Минину: – Леня, как их там?

– Трижды смертельный коктейль из бледной поганки, мухомора вонючего…

– Вонючего! – перебил сторож.

– …и паутинника козлиного, – закончил эксперт.

– Козлиного! – не унимался несчастный.

– Это всего лишь научные термины, – пояснил Минин. – По классификации Фриса, известного европейского грибника.

– Итак, смерть художника могла быть только убийством и больше ничем, – заключил Пилипенко. – А вот что на самом деле произошло с лаборанткой экспедиции, Лукьяненко Ольгой?