Олег Егоров - Правила игры

— И менты, — уточнил Гудвин.

— Но что ожидало Одиссея в конце его жизненного пути?! Что ждало его, как отравленная змея в каменной засаде?! — вопросил, поглядывая на нас торжествующе, Кефиров.

— Заначка? — предположил Гудвин.

— Пенелопа! — Кефиров вскочил и обежал вокруг стола. — Одиссей, конечно, знать этого не мог! Но Гомер знал! Он вывел себя в образе слепого верного пса и кинулся наперерез хозяину, чтобы предупредить его! Но он, слепой жалкий пес, не мог говорить! Он мог только сочинять гекзаметром!

— Да! — Гудвин тронул повязку, прикрывавшую выбитый глаз. — Не повезло мужику!

— Выпьем же за тех, кто в море и никогда оттуда не возвращается! — провозгласил Кефиров. — За вечных странников, братия! За Агасферуса!

— Собирались эллины толпою на далекий остров Сахалин… — Я подцепил из банки опенок и уронил обратно.

Таких банок с опятами каждую осень присылала ящика три-четыре аспиранту его тетка. Чтоб было чем закусывать.

— В магазин бы сходить, — озаботился Гудвин состоянием наших дел.

— Лучше за водкой сбегать! — возразил Кефиров.

Взаимопонимание за столом достигло абсолюта. Гудвин с Кефировым засобирались: кто в магазин, кто за водкой. Причем Кефиров прихватил с собой метлу. После их возвращения в моем сознании опять наступила долгая зимняя ночь.

Когда я проснулся, а может, и не проснулся, Гудвин истязал банку с опятами.

— На работу опаздываю! — налегая на консервный нож, пропыхтел он. — Рождество скоро! А там и Крещение не за горами! Богомольцев будет невпроворот! Золотое время!

Кефиров храпел на топчане. На груди у него лежала черепаха Му-Му. На черепахе стоял пустой стакан.

— Лёнь! — позвал я бродягу.

— Дался тебе этот «Метрополь»! — Он отодвинул банку и обнял меня, присев рядом. — Ну, чего ты маешься?! Ну, погибли твои ребята! Все под Богом ходим! Рождество вон скоро!

— М-да! — не разлепляя век, произнес Кефиров. — Амальгама! Книга отражений! И зеркала страниц! Осталось там что-нибудь?!

Что-то, разумеется, осталось.

— Есть фамилии бытовые, — сразу насел на Гудвина аспирант, — и есть — ярко окрашенные. Задающие персонажу изначальную характеристику. Злодеям авторы склонны давать отталкивающие фамилии. Это упрощает. Возьми хоть «Капитанскую дочку»… Мог писатель наречь фамилией Швабрин положительного героя?! А Яго?! А Смердяков?! Чувствуешь, чем пахнет?!

Гудвин принюхался.

— Зря ты их над газом повесил, — заметил он.

— При чем тут носки?! — Кефиров опрокинул стакан. — Смысловая нагрузка важна! Скрытый вербальный договор с читателем, понимаешь?! Вот у тебя какая фамилия?!

— Мошонкин. — Гудвин захрустел моченым яблоком.

— Нейтральная фамилия, — квалифицировал аспирант. — Бытовая.

К вечеру не без труда я уговорил Гудвина отвезти меня все же в ресторан.

В ресторане все было мне знакомо. Даже яркие живописные фрески.

— Саня?! — Официант при виде меня перекрестился. — А мы тебя похоронили!

Перекрестился он почему-то слева направо. Не знал, что он католик. Кисть его была в гипсе.

— Иначе говоря, меня здесь не ждут, — огорчился я.

— Иначе говоря, твоя могила на Митинском кладбище! — подхватил меня под вторую руку целовальник. — Участок сто сорок… Забыл! На бумажке где-то записано! Намедни девять дней отмечали!

В отдельном кабинете, куда я был сопровожден Гудвином и официантом, все мне душевно обрадовались. Тронутое кресло-качалка приветливо кивнуло. Задетый портрет покосился в мою сторону. Книжные полки протанцевали вокруг тур вальса. А потом и вовсе пошло несусветное.

— Белый танец! — объявила вешалка, подхватывая меня в свои объятия. — Рон де дам! Авек во кавале!

Очнулся я на диване, и очнулся не до конца. Все было словно во мгле. Но я успел заметить, что появились и другие посетители. Ресторан, видно, был привокзальным. Напротив за столиком сидел джентльмен в белом, и у ног его дожидался чемодан. Джентльмен заказывал. Официант, почтительно прислушиваясь, чиркал в блокноте.

— Родедорм — две на ночь… Витаминную смесь регулярно… Рудотель по одной днем каждые четыре… Бульон крепкий… Больше чаю… Никакого алкоголя ни в коем случае! — цедил вальяжный денди.

«Трезвенник, — поморщился я. — Видно, что англичанин. Или — печень больная».

— А свежее пиво «Балтика»?! — попробовал было предложить официант.

— Вы что?! — подскочил капризный англичанин. — Уморить его хотите?!

«Кого же это можно «Балтикой» уморить?! — подумал я сквозь дрему. — Слышал бы его мой сосед Кутилин!.. А «Балтикой» никого уморить положительно невозможно!»