Олег Егоров - Правила игры

— Куда?! — спросил я, подбегая к начитанному гангстеру.

— В грудь, сука! — простонал тот. — Во флигеле!

— Лучше б ты бронежилетом заместо героина пользовался. — Я расстегнул на нем кожаную куртку.

Рубаха под ней набухла от крови. Зрачки у Белки закатились, но это еще была не смерть. Пульс у него прощупывался. Нарыв аптечку в машине, я взялся за перевязку, на которую ушел весь бинт. «Из дробовика, не иначе! — сообразил я, оказывая Белке вторую после наркотического укола медицинскую помощь. — Если пробито легкое — труба дело».

И тут в резиденции народного избранника возобновилась перестрелка. Затянув бинт потуже, я взбежал по лестнице и подобрал на верхней площадке «ремингтон». Но пальба оборвалась прежде, чем я оказался внутри здания. Посмотреть там было на что: ремонт предстоял Раздорову капитальный. Косметическим после такого погрома трудно отделаться. На первом этаже я обнаружил тела Жорика и мужчины в комбинезоне танкиста. Танкист, судя по всему, упал через перила галереи, на которую вела обитая ковролином винтовая лестница. Оба были мертвы. Финта я нашел в спальне наверху. Он, бедняга, хрипел, испуская дух. У разнесенного в щепки стенного шкафа остывал последний из могикан, оборонявших депутатскую цитадель. Финт умер у меня на руках, прежде чем я даже успел осмотреть его рану. Пуля прошила ему подбородок и застряла в черепе. Стреляли снизу вверх. Видимо, танкист выкатился из-под кровати с пышным балдахином, когда Финт в упоении боя шкаф дырявил.

Я сошел вниз с «ремингтоном» на плече. Ничто больше не нарушало мирную тишину этого райского уголка: ни лай собак, ни крики перепуганной челяди, ни даже вой милицейской сирены где-либо в отдалении. Прислуга, скорее всего, у Раздорова была местная и к ночи расходилась по домам, оставляя «ранчо» на попечение охранников.

«Бор заснул, долина спит», — вспомнил я Жуковского, стоя на крыльце и обозревая окрестности. Обозрение мое, впрочем, далее освещенного пространства не простиралось. Спрятав так и не обстрелянный до сей поры кольт, я подошел к машине. Белка уже скончался. Заряд картечи сделал свое грязное дело. Но приступать к поискам темницы или светлицы, где, по моему разумению, содержались плененные «фигуры» Маевского, я не спешил. Негоже было оставлять за спиной притаившегося врага. Кто-то отсиживался еще в охотничьем домике, ошибочно принятом Чумой за безобидный флигель.

Прихватив «ремингтон» и аптечку, я отправился в гости к неприветливым хозяевам. Как-то их надо было предупредить о моем визите, и, размахнувшись, я метнул аптечку в среднее окно. В ответ прогремели два выстрела. «Стало быть, приглашают», — истолковано было мной в свою пользу данное обстоятельство.

— Интерпол! — представился я, выбив дверь прикладом. — Всем бросить оружие и лечь вниз лицом!

Сначала о доски грянуло что-то твердое и легкое, а затем упало нечто мягкое и тяжелое. И только после этого я нашарил на стене выключатель. Нашаривать выключатели за истекшие двое суток стало для меня делом привычным.

Бордовый с кистями абажур — я думал, таких и не бывает уже — осветил чудную панораму. Сам депутат Раздоров, придавив толстой щекой доски и раскинув руки, будто апостол новой веры, готовый к распятию, лежал в теплых байковых кальсонах на чистом лакированном полу. Рядом с ним, как я и предполагал, валялась двустволка. А вот кто валялся в кровати, вздрагивая под одеялом, было пока не ясно.

— На меня напали, — засопел Раздоров, не меняя позиции. — Вы должны меня защитить.

— Уже! — Я рывком сдернул с постели одеяло.

Под ним пряталась дрожащая от страха, а теперь еще и от холода девчонка-подросток лет пятнадцати, не старше. Губы и подбородок у нее тоже подрагивали. Нимфетка была, вычурно изъясняясь, в первозданном костюме Евы, а проще — голая, как сама правда. Дабы прикрыть наготу, она схватилась за подушку, но тут же ее и бросила. Потряхивая грудками, энергично взялась обшаривать изголовье и затем всю постель. Пропажа какой-то ценности девицу испугала куда серьезней, чем появление страшного мужика в черной маске и с «ремингтоном» наперевес.

— Что-то потеряли, мадам? — справился я из вежливости. — Девственность, аванс, украшения?

— Украшения! — Она подобрала с пола упавшие дешевенькие клипсы и, усевшись самым бессовестным образом по-турецки, стала их примерять.

— Это ваш папа? — Я ткнул дулом ружья в широкую депутатскую задницу.

— Не имеете права! — подскочил Раздоров.