Вячеслав Сухнев - Грязные игры

- Я тут референта уволил, можно сказать. Теперь как без рук! Присмотрел одного паренька. Нужна твоя санкция.

- Кадровые вопросы на этом уровне можешь решать без меня.

- Не могу. Молодой человек приписан к ведомству Грищенко. А ты знаешь, как он вопит, когда у него людей берут.

- Тогда подготовь проект приказа.

В Москву возвращались кружным путем - через Звенигород, на Петровское, по Волоколамскому шоссе. Рассвет занимался. Савостьянов долго зевал, как собака на морозе. В машине он тоже разучился спать. В низинах висели молочные полосы тумана, и деревья у дороги казались растущими не из черной земли, а из серого бесформенного неба.

17

"...в министерстве уже открыто поговаривают о том, что существует некая финансовая мафия, КОТОРАЯ КРУТИТ МИЛЛИОНАМИ ИЗ ВОЕННОГО БЮДЖЕТА И К КОТОРОЙ ПОЧЕМУ-ТО НЕ СПЕШАТ ПОДОБРАТЬСЯ ТЕ, КОМУ ПОЛОЖЕНО.

В какую сферу военной реформы ни ткнешь пальцем, всюду видишь ложь, фальшь, обман, немощь нашего высшего военного руководства, которое тщится делать хорошую мину при плохой игре".

Полковник С. Баратынов,

российский офицер.

"Когда блефуют генералы".

"Московский комсомолец",

1994, 22 апреля.

Устойчивое тепло держалось до конца мая. А потом пришли черемуховые холода. В толпе замелькали свитера, плащи и зонтики. Столица вновь, как весной или осенью, стала мокрой, грязной и злой.

Впрочем, злой и грязной она была теперь и в другие сезоны...

У станции метро "Третьяковская" Толмачев загнал на платную автостоянку свой красный "жигуленок" и с сочувствием посмотрел на машину. Она была забрызгана по самые стекла и грязна, словно беспризорная дворняга. Едва вышел на Большую Ордынку - налетел дождь, в который раз за утро.

Налетел дождь - холодный, крученый, противный.

Пока добежал до конторы - промок насквозь, потому что зонтик под порывами ветра сложился наизнанку и ощетинился спицами, будто паук лапами.

Опять пришел первым. Несмотря на затяжную войну с "Примабанком", сотрудники отдела по борьбе с преступлениями в экономике не жаловали трудовую дисциплину и не спешили по утрам за боевые столы. Толмачев развесил на оконных шпингалетах пиджак, пуловер и рубашку, облачился в измятый лабораторный халат Гоги Олейникова и попытался согреться. И когда ему это почти удалось, явился Гога. Огромная плащ-накидка, будто конская попона, укрывала Олейникова от капризов природы.

- Дай поносить! - хрипло попросил Толмачев, с вожделением сдергивая с него плащ-накидку

- Некоторые не понимают, - сказал Гога, усаживаясь за свой стол, - что в Москве по-старому жить нельзя. Нельзя пользоваться личным транспортом, например. Он создает вредную иллюзию защищенности от стихии. Нельзя носить глаженые брюки и начищенные туфли. Тем самым, блин, вы бросаете вызов энтропии, которая все настойчивее захватывает московские тротуары.

- Ты просто пытаешься оправдать, умник, свою философию аскетизма, усмехнулся Толмачев. - Аскетизм же твой идет от обычного скупердяйства. Получая здесь достаточно, чтобы купить приличную одежду и даже машину, ты ходишь в рванье, как последний хиппи. Амода на них прошла даже в Урюпинске.

- Не хочу я машину! - поднял руки Гога. - И потом, у меня большая семья. Мама, бабушкастарушка и кошка Алиса. Конечно, есть немножко карманных денег. Но я их трачу на программы. Вам не понять, Николай Андреевич...

- А почему опаздываешь на работу? - зашел с другой стороны Толмачев. Надоело получать за вас втыки от полковника.

- Все видят, когда я на работу прихожу, - пригорюнился Гога. - А почему никто не видит, когда я с нее ухожу?

- Ну, почему? - закачался на стуле Толмачев, окончательно согревшись. Почему никто не видит, интересно?

- Потому что ухожу самый последний! Вчера ушел в половине первого. Ночи! Даже не сам ушел - охрана выгнала. На Таганке еле успел на пересадку.

Бежал по эскалатору.

- Небось до половины первого ниндзей гонял по всему компьютеру?

- Ничего подобного! Вчера, Николай Андреевич, я нарыл выход на самого чумового контрагента "Примабанка". Между прочим, использовал вашу методу. Работал на периферии, но с последними данными. Теперь я знаю, кто крутит в банке самые крутые бабки. Скажу - со стула упадете.

- Говори - уже держусь...

- Лучше один раз увидеть.

Олейников включил компьютер и, словно пианист, заиграл на клавиатуре. На экране появилась схема, похожая на дерево. На каждой ветке этого странного дерева висели кружки, вроде яблок. При активизации кружки разворачивались в характеристики предприятия. Гога увеличил один из разветвленных участков и заставил кружок покраснеть.