Елена Сулима - Опоенные смертью

Елена Сулима

ОПОЕННЫЕ СМЕРТЬЮ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

УЙТИ ИЗ ЖИЗНИ, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ

"Я жить хочу! Я хочу жить! - пульсировало в голове Алины. - Нет! Я не могу жить! Я больше не могу жить так! У меня нет сил!.. Но я хочу!

Когда ты понимаешь, что скоро умрешь, то противна любая путаница человеческих понятий..." - подумала, успокаиваясь, она, но главный редактор отдела культуры прервал ход её мыслей:

- Ну что, наша вечная внештатница, ты поедешь в "Театр на Юго-Западной"? Нашу газету пригласили на "Калигулу".

- Да... конечно, - задумчиво кивнула Алина, и её солнечные кудри, словно на мгновение обмякли. Только Калигулы ей не хватало, в то время как весь её мир рушился и без того. Сидеть в маленьком плотно набитом зале и воображать, как должен возбуждаться некий абстрактный зритель, не возбуждаясь самой, а потом писать об авангарде, да что там о квинтэссенции авангарда, дозе адреналина и сексуальной эстетики, короче - парить мозги бедному читателю газет. В то время как собственный мозг словно расслоился один молчит, в шоке наблюдая, как тает песок в верхней чаше неких гигантских видимых лишь ему песочных часов, другой - машинально выдает то, что от него требуется, дабы никто не догадался, что он не один единственный.

ГЛАВА 1.

"Смерть. Смерть. Смерть. Только смерть впереди и ничего больше. Алина ступала по гулкому коридору редакции и не слышала цоканья своих каблучков, словно каждым шагом проваливалась в пропасть.

- Вот, смотри, что выбираешь: командировку по зонам или на Багамы? спрашивал битый перебитый вечно нетрезвым образом жизни фоторепортер Фома девушку - свеженького стажера из МГУ, покуривая в углу.

Хрипловатый голос его врезался в сознание Алины, словно с того, иного, света. Она машинально остановилась рядом с курившими и, вынув пачку сигарет из заднего кармана джинсов, закурила, уставившись ничего невидящим взглядом в мутное стекло окна. "Смерть... и ничего больше! Как же коротка жизнь! Боже мой!.. И дались ему эти острова!.."

- Конечно, Багамы, - ответила девушка, не страдающая нелюбовью к себе.

- Эх ты, - махнул жилистой рукой Фома, - а ещё хочешь быть журналистом.

Ершик её черных волос зашевелился от удивления.

- Не обращайте на него внимания, - вернулась в опостылевшую действительность Алина. - Он всех об этом спрашивает. Кстати, Фома, а почему ты мне никогда не задавал своего коронного вопроса?

- Куда уж вам... - отмахнулся, замявшись, Фома. - Знамо дело - вы все о высоком... - ерничая, раскланялся и, бросив в наполненную водой белую фарфоровую урну окурок, пошел в кабинет к главному редактору отдела политики.

- Я не пойму, он кто - бывший хиппи или диссидент? - спросила девушка-мальчик.

- А... так... бывший гений перестройки - вяло поправив кольцо сережки, Алина снова отвернулась к окну. Лицо её нелишенное ещё юношеской свежести, несмотря на то, что ей было тридцать, ничего не выражало. Но ей казалось, что когда она говорит, лицо её корчится в резкой гримасе, превращаясь в ужасающую маску из древнегреческой трагедии. Последнее посещение онкологического диспансера поплыло у неё перед глазами...

- ...Неужели, мне нельзя ничем помочь, доктор?! - отчаянно молодая рыжеволосая женщина схватила за рукав тоже женщину, но в белом халате, проходившую по коридору в кабинет маршем железного Феликса. Женщина врач резко дернулась, невидящим взглядом окинула пациентку:

- Нет.

- Но у меня же сын!.. - голос больной сорвался, и она прохрипела сквозь слезы: - Ему только восемь лет! Я мать-одиночка! Мне нельзя умирать! Нельзя!.. Он останется совершенно один! Один!.. Помогите! Что же мне делать?!

- Отдайте его в интернат, пусть привыкает, - громко и четко отпечатался голос женщины-врача в сознании Алины, - все равно ему потом жить в детском доме. Следующая. - И скрылась за дверью кабинета.

"Следующая, следующая..." - гудело в голове. Следующей была Алина.

Алина, бледно-легкая Алина, почти не дыша, вошла в кабинет:

- Сколько мне ещё осталось жить? - сходу спросила, как напала, спросила в упор, не желая мучительных междометий. Спросила в тайной надежде услышать: "Да откуда вы взяли, что у вас рак?!" - так, обыденно, грубо и просто, отвечали здесь дрожащим от подозрений.

- С этим... - врач мельком взглянула ей в глаза и скучно-пространным взглядом отвернулась к окну. - Только, пожалуйста, без истерик...

"Значит: рак" - отрешенно произнес внутренний голос Алины, и она окаменела.

- ...Вот теперь разрешили говорить, и вы все спрашиваете. А зачем вам это знать? Чтобы потом биться в истерике?