Екатерина Островская - Мечты о лучшей жизни

– Мне ли не знать, кто он, – усмехнулся бывший опер.

– Вы могли бы его убить ради спасения других людей?

– Вот так запросто? – переспросил Владимир. – Без повода и конкретной причины?

Ушатов задумался, а старик улыбнулся Лене:

– А я бы убил. Подкараулил бы его в темном переулке, и… или засел бы где-нибудь тут в кустиках с ружьецом и вечерочком пальнул бы в окно его машины. А потом лесом, лесом, под покровом темноты в свой домик… А лучше бы сел в машину и в город, где несколько десятков человек подтвердят, что я в это время сидел на совещании…

– А если не подтвердят?

– Да уж придумал бы себе алиби.

– Хватит! – пресекла опасный разговор Зина и посмотрела на Лену: – Вот ты была у него в доме – о чем хоть с ним говорили? Чагин вспоминал о нас?

Лена пожала плечами.

– Говорил. Сказал, что Володя приходил к нему с идеей создания охранной фирмы, но он не собирается идти ему навстречу, потому что у него есть своя собственная, а посему может Володю сторожем взять, если тот попросит…

– Сволочь! – почти равнодушно произнес бывший полицейский.

– Согласен, – прозвучал голос Альберта. – Я Чагина почти семь лет знаю. Пришел к нему за инвестициями, сказал, что у меня в министерстве хороший знакомый и можно заключить договоры на создание компьютерных программ для государственных учреждений. Правда, оплата, к сожалению, будет только после сдачи заказа, без всяких авансов и предоплат. Надо же технику хорошую брать, людей на работу, зарплату всем платить. И что? Леонид Петрович попросил ввести его в состав учредителей. Ему, стало быть, пятьдесят один процент акций, а мне сорок девять. Я согласился, дело пошло! Мое дело, учтите! Но через полтора года он провел эмиссию акций, и моя доля уменьшилась в десять раз. Пришлось ему же и продать свои обесцененные акции. А потом Чагин вообще перепродал предприятие своему приятелю, какому-то Тимофееву. Причем за очень хорошие деньги.

– Тимофееву? – удивилась Лена. – Его Иваном Алексеевичем зовут, а предприятие называется… то есть называлось «Майфербайт»? Я там работала. Недолго, меньше двух лет. Теперь фирма закрывается.

– Я в курсе, – кивнул Алик-бабник. – Это моя родная контора, название сам придумал. А если честно, то подсказала одна аспирантка с журфака – у нас тогда любовь была. Обидно, создавал фирму на века, люди ко мне пришли очень талантливые, поверили мне, и вот из-за зарвавшегося…

– Короче, и у вас есть повод! – обрадовался Сурин.

– Повод… – усмехнулся Альберт. – Вон Валентину Васильевну спросите, как пятнадцать лет назад Чагин предложил крышевать ее бизнес – чтобы процветал принадлежащей ей универсам, чтобы зарождающаяся торговая сеть «Валентина» развивалась…

– Торговая сеть «Валентина»? – снова удивилась Лена. – Это которая по всему городу сейчас гипермаркеты ставит?

– Та самая. Только принадлежит она теперь не нашей уважаемой соседке, а Леониду Петровичу, который, спасибо ему и на том, хоть что-то ей дал взамен, а не закатал старушку в бетон…

Альберт обернулся к молчащей Валентине Васильевне:

– Простите, что выдал вашу тайну…

Пожилая соседка кивнула:

– Я думала, все уж знают про это. Забрал он у меня все, что имела, что собрала за годы работы в торговле. Правда, выделил здесь участок и даже дом мне построил. Понял, вероятно, что лучше так сделать, чем ждать, что я киллера найму.

– Мясо, кажется, подгорело! – закричала Зина. – Мы тут болтаем, болтаем, а последить за шашлыком некому… Да и все равно разговоры не имеют смысла, никто его не убьет. По крайней мере, никто из нас. Я-то вообще считаю, что Чагину повезло в жизни, каждый хотел бы оказаться на его месте… Вот он на Леночку глаз положил, так что, его теперь Алик за это убить должен?

– За это не убью, – согласился Альберт.

– Никто на меня глаз не положил, – возразила Лена, чувствуя, что краснеет. – Леонид Петрович может какие угодно планы строить в отношении меня, но я сама выбираю, с кем мне встречаться и с кем строить свою жизнь…

Уже ночью, вернувшись домой и укладываясь в постель, Лена подумала, что Леонид Петрович, возможно, и имеет какие-то недостатки, но абсолютным злом, как уверяет профессор Сурин, не является. В свое время, в те годы, когда для того, чтобы выжить, занимаясь бизнесом, надо было быть жестким человеком, возможно, он и действовал не всегда законно, но Чагин никого не убил и ни у кого ничего не забрал даром. Теперь все эти обиженные люди могут говорить о нем что угодно, но ведь они не бедствуют: им не приходится вкалывать за гроши, экономить от зарплаты до зарплаты, которая неизвестно еще, будет или нет. Соседи, конечно, милые люди, но они, видя возвышение одного человека, невольно сравнивают себя с ним и свои неудачи списывают на его злую волю. Леонид Петрович, возможно, сложный человек, но не злодей. Во всяком случае, не выглядит таковым. И вообще, разве столько успешных и уважаемых людей приехали бы к нему на вечеринку, будь он злодеем?