Наталья Александрова - Возвращение снежной королевы

Через минуту он действительно появился с сумкой светловолосой особы. Майор заглянул в сумку и вытащил двумя пальцами неопрятный засаленный паспорт.

– Это? – проговорил он брезгливо.

– Это, это, – закивала особа. – На него один раз кофейник поставили и два раза абсент пролили…

Майор раскрыл документ и заскрежетал зубами.

– Чей это паспорт?

– Мой! – спокойно отозвалась особа.

– Что значит – мой? Тут написано – Солончук Виктор Степанович!

– Ну! – радостно подтвердила особа.

– Что значит – ну? Вы что, утверждаете, что это ваш паспорт?

– Само собой!

– И фотография… – Майор переводил взгляд с фотографии усатого мужчины с заметной плешью на стройную особу с длинными светлыми волосами. – Вы знаете, что бывает за введение в заблуждение компетентных органов?

– Могу выступить в качестве свидетеля! – предложил проводник Нигматуллин.

– Какое заблуждение? Каких органов? – простонала светловолосая особа. – Вы бы сначала меня спросили, а потом браслеты надевали!

– Лейтенант! – Майор мигнул Семихвостову.

Тот торопливо расстегнул наручники.

Светловолосая особа непринужденным жестом сняла парик, предъявив компетентным органам коротко стриженную голову с отчетливой плешью.

– Мужик! – удивленно проговорил проводник Нигматуллин и сплюнул на перрон.

– Почему в районе оперативных действий присутствуют посторонние? – окрысился на него майор.

– Это не посторонний, это проводник! – выпалил лейтенант Семихвостов.

– Я не посторонний, я свидетель! – одновременно с ним сообщил Нигматуллин.

– Все равно убрать! – рявкнул майор.

Затем, повернувшись к бывшей светловолосой особе, неприязненно осведомился:

– Почему в женском платье?

Бывшая особа вместо ответа вытащила из сумки сложенный вчетверо рекламный плакатик, развернула его и гордо продемонстрировала майору.

На плакатике была изображена сама эта особа, или, возможно, правильнее будет сказать – на нем был изображен Виктор Степанович Солончук. Половина его была женской и светловолосой, половина – мужской и усатой. Подпись под фотографией гласила: «Всемирно известное травести-шоу Виктор-Виктория!»

– Трансвестит! – проговорил майор и сплюнул на перрон, точно так же, как недавно проводник Нигматуллин.

– Так кто будет неустойку платить? – злорадно осведомился Солончук.

– Боря Моисеев! – отозвался майор.

Он повернулся к своим подчиненным и мрачно проговорил:

– Чья была информация?

Два капитана переглянулись и дружно повернулись к лейтенанту Семихвостову.

– Старший сержант Диденко! – выпалил тот, почувствовав, что настал момент выборов стрелочника и этим стрелочником вполне могут назначить его самого.

– Опять этот Диденко! – Майор скрипнул зубами. – Чтоб я его очень долго искал! Перевести его участковым в Гнилые Сараи!

Поселок Гнилые Сараи был местом знаменитым. Туда переводили особо отличившихся милиционеров, с которыми все остальные методы воздействия оказывались совершенно неэффективны.

Примерно в это же самое время на окраине города Владимира, в том месте, где начиналось шоссе на Москву, сотрудник дорожно-патрульной службы остановил машину с красным крестом.

– Старший лейтенант Рябчиков! – проговорил бравый милиционер, подойдя к кабине со стороны водителя. – Куда направляемся?

– Слушай, шеф, сам видишь – спешим! – отозвался водитель, протягивая документы. – Покойника в Москву везем!

– Ну, если покойника – значит, уже не спешите! – рассудительно проговорил старший лейтенант, обходя машину и заглядывая внутрь. Внутри стоял большой металлический ящик вроде гроба, возле которого сидел мрачный бородатый мужчина в белом халате.

Рябчиков сверился с ориентировкой. Ни врач, ни водитель не подходили под описание особо опасной преступницы, которую сегодня искала вся владимирская милиция.

– Ящик откройте! – на всякий случай потребовал настырный милиционер.

– Нельзя, – запротестовал врач.

– Что значит – нельзя? – Старший лейтенант повысил голос. – Проводится, понимаешь, операция «Утиная охота», а они, видите ли, говорят «нельзя»!

– Ну ладно, лейтенант, ты этого сам хотел! – Бородач натянул резиновые перчатки, кислородную маску и потянулся к металлическому ящику.

– Эй, Склифосовский, постой! – забеспокоился милиционер. – А ты чего это маску напялил?

Врач что-то пробубнил, но сквозь маску донеслось только неразборчивое «буль-буль-буль».